Re: Т: Вечный Странник

                                                                  ***
Пахло морем, столь же необъятным, как душа человека. Оно словно бы звало куда-то вдаль, на глубину, где вечный покой, вечная тишина, изредка нарушаемая тихим шумом волн. Даже днем оно приветливо манит усталого путника. Море подобно человеку: даже когда мы чувствуем внутренние спокойствие, в нашей душе то и дело прокатываются «барашки» сомнений.  
Первым, что я увидел, появившись на главной площади в центре монастыря, было обеспокоенное лицо Серпентеса.
-Так вы живы?!- изумленно спросил маг.
-В отличие от Аргуса, - ответил я.
Глаза мага затянулись серым саваном скорби.
-Да, я все никак не могу понять, кому понадобилось убивать верховного мага!
-Тому, кто хотел завладеть властью над монархом.
-Логично. Церковь всегда была второй ветвью власти.  Тем не менее я за то, чтобы свершилась воля усопшего.
-У меня  есть письмо об Избранном.
-Покажи, - голосом, полным сомнений, попросил маг.
Я передал ему сложенный вчетверо лист пергамента. Прочитав, он сказал:
-Пресветлый Иннос! Что происходит с этим миром? Куда он катится?- Вспомнив о нас, он объяснил,- Саландрил, один из самых юных магов, уже представил подобный документ.
-Я получил это письмо от Кариуса.
-А где он сам? – поинтересовался он.
-Погиб.
-Как?
-Мы приняли его за волка.
-Я этого не слышал только потому, что Кариус как-то связан с убийством Аргуса.
-Убийством? Он ничего не сказал об убийстве.
-Аргус был найден с перерезанной глоткой! Тебе нужно поговорить с Корристо, он определенно что-то знает, но никому из магов не откроется. Я знаю, что отношения у вас не очень, однако, как сказал Иннос через пророков: «Друг объединится с врагом, чтобы воспеть справедливость». – произнес маг, передав пергамент обратно.
-Ладно, – коротко ответил я и отправился в путь.
Сатурас занял свое рабочее место, а я готовился к сложному разговору. Келья Корристо располагалась рядом с входом в монастырь. Подойдя к ней, я увидел, что юноша стоит у двери своей обители, явно чем-то встревожен,  топтался, словно не находя себе места. Для мага он был довольно крепок. Многие удивлялись, почему он не пошел в паладины, но в силу своей скрытности юноша умалчивал это, и о нем вообще никто ничего не знал. Я открылся хотя бы Сатурасу, а этот всегда был тихоней и избегал даже самых близких  знакомых, порой даже верховных. Его острое лицо еще больше вытянулось, когда я процитировал отрывок священной книги «Огонь, дарующий свет».
-С чего вдруг ты стал интересоваться высшими материями?
-Ну не вечно же блуждать во тьме незнания.
Это его определенно заинтересовало. Он несколько расслабился и предложил пройти в его скромное жилище. Келья была небольшой, но в то же время уютной: кровать, вплотную придвинутая к стене, стол, стоящий четко посередине, неугасимая свеча  перед статуэткой святейшего Инноса - все это придавало какую-то свою неповторимую красоту. Увидев, что мой взгляд задержался на дрожащем язычке пламени, Корристо улыбнулся:
-Последний подарок отца, -  явно вспоминал он о далеком теплом доме и утраченном навеки покое.
-Не хочешь рассказать?
-Нет, – сухо ответил он.
На столике стояла шахматная доска, армии деревянных противников были готовы к бою.
-Сыграем? – задиристо спросил юноша.
В играх я был не силен. Детство мое прошло без них, и потому о шахматах я имел весьма смутное представление.  
-На что?
-На вопрос! Если я выиграю, то ты должен будешь ответить на любой мой вопрос,  и наоборот, если ты выиграешь, я отвечу на любой твой.
-Ходи! – сказал я, увидев в этом мимолетную надежду узнать правду.
Я хотел выиграть лишь для того, чтобы свершилась справедливость, которой так не хватает этому грешному миру. Я практически никогда не был тщеславным. Сейчас меня заботили судьбы братьев, но не моя, ведь если монастырем будет править убийца, кем станут его воспитанники?
Корристо выделывал какие-то изощренные комбинации, а я полагался на свой талант стратега да волю Пресветлого.
После восьми часов напряженного сражения я все-таки умудрился захватить его королевство.
-Давно я такого не видел! - довольный, произнес он.- Спрашивай.
-Что ты знаешь об убийстве Аргуса?
Такого вопроса он не ожидал, но связанный словами клятвы, ничего не мог поделать.
-В тот вечер Аргус призвал меня, чтобы обсудить мои отношения с другими послушниками. Разговор был сложный. И когда он наконец закончился, я покинул покои святейшего. С детства меня мучили боли в суставах, и  в тот вечер они вновь обострились. Отойдя, я оперся о стену, чтобы немного отдохнуть. Патриарх же принялся читать какие-то неизвестные мне молитвы. Через некоторое время я увидел страшную картину: в оконном проеме появился наемник, видимо, подплыв на лодке, он забрался по веревке, кем-то заботливо скинутой по внешней стене. Патриарший трон стоял прямо у окна: монастырь был окружен водой, и потому никто не предполагал, что может случиться нечто подобное. Убийца приставил нож к горлу нашего духовного отца   и со словами: «Саландрил просил передать тебе свое уважение» перерезал ему горло. Я был в шоке. Очертя голову, кинулся в свою келью. Упав на колени, я долго горячо молился. На следующее утро маги обнаружили тело патриарха.
-Ты должен рассказать об этом  Верховному совету.
-Я похож на самоубийцу?- тревожно ответил юноша.
-Чего тебе боятся?  Узнав о случившемся, маги убьют Саландрила, объявив его отреченным.
-А его подвижники?
-От них потребуется искреннее покаяние.
-С чего ты взял,  а если монастырем будет править какая-нибудь марионетка?
Я показал Корристо письмо. Внимательно изучив его, послушник гневно проговорил:
-Так вот в чем дело, власти захотелось?
-Ты знаешь, с удовольствием отказался бы от такой ответственности, но я лишь исполняю волю мудрейшего.
-Да? Только свершить волю Пресветлого? А может сделать из Робара марионетку?
-Я всегда был далек от политики, и настоятельство нисколько не прельщает меня,- с этими словами я поцеловал статуэтку Пресветлого.
Этим жестом я искренне поклялся перед Господом в правдивости слов своих и  чистоте помыслов.
-Извини, просто все это слишком подозрительно,- смущенно проговорил он.
-Да ладно, я тебя понимаю, не уверен, что в подобной ситуации сам бы с легкостью поверил.  
Искренность - одна из величайших добродетелей человека. Пребывая в этом состоянии, он обретает гармонию с самим собой. Временами люди, обладающие этой добродетелью, становятся изгоями в порочном обществе. Страшнее всего то, что многим приятнее слушать ложь и подгонять человека под свои рамки, определенные характером, чувствами, эмоциями. И когда человек искренний выходит за эти рамки, его либо презирают, либо пытаются исправить. И то и другое - искушение для слушающего внутренний сердечный закон. Видя вызванное им смущение, он либо лицемерит, стараясь угодить чуждым идеалам, либо, сознавая свою несообразность, замыкается в себе, чувствует одиночество, находясь в толпе. Но это не одиночество, а скорее индивидуальность. За миг индивидуальности приходится платить литрами слез. Наставляя человека быть хорошим, учитель сбивает его с толку, ведь быть хорошим для многих означает быть, как все, то есть потерять индивидуальность, а значит и искренность. Пытаясь быть, как все, человек теряется в обилии образов, предоставляемых жизнью. На самом же деле быть хорошим означает быть собой, признавать присутствие в себе демонов и бороться с ними. Если у человека возникает желание обидеть животное, это не значит, что он «плохой», но лишь говорит о том, что в нем идет борьба, нужно не плакать (Какой я плохой!), а бороться с собой, то со временем борьба  неизбежно закончится, и что победит – решать человеку.  
Когда я вышел из обители послушника, ночь уже покрыла небосвод густой краской. Еще недавно белые как снег облака помрачнели (так с возрастом мрачнеет человек, понимая бессмысленность своего существования) и напоминали теперь старый подрясник, а после и вовсе скрылись во мраке.  
Ночь заставляет вспомнить о милости Инноса. Понимая несовершенство сотворенных им существ, не способных вынести немеркнущий небесный свет, он создал ночь, чтобы человек мог отдохнуть, забыть на короткое время о своей греховности. Восстав с первым лучом солнца, начинал бы совершенствоваться. Ведь земная жизнь затем дается человеку, чтобы мог он привыкнуть к непрерывному богообщению в вечности.  С такими мыслями я подошел к своей келье. Войдя, я с удивлением обнаружил присутствие Серпентеса. Его взгляд выражал усталость, худощавое лицо, покрытое сетью морщинок, выглядело высохшим более, чем обычно.
-Явился, наконец! Почему тебя так долго не было? – раздраженно спросил маг, не поднимая головы.  
-В шахматы играл.
Лицо мага выражало полную смущенность.
- Я не ослышался? – непонимающе переспросил он.
-Нет, - продолжал я глупую шутку.
-Так и поседеть недолго! – возмутился маг.
-Тебе это не грозит! – рассмеялся я и уже более серьезным голосом объяснил:  
-Иначе он отказывался рассказывать то, что знает. Мы сыграли на вопрос. Если бы выиграл он, мне пришлось бы ответить на его вопрос, но удача оказалась на моей стороне
-Ну, прям как дети малые, - всплеснул руками пожилой маг, - мне не интересны подробности вашей интеллектуальной дуэли, лучше расскажи, что тебе удалось узнать. Серпентес никогда не был обидчивым, он уже привык к моему странному чувству юмора.
Я пересказал ему наш разговор.    
-Значит, день потрачен не зря, - устало произнес маг,- совет перенесен на завтра, если свидетельство Корристо будет мало, нам придется призвать дух.
-Это же крайне опасно!
-Если не будет другого выхода, я пойду на это,- сказав это, Серпентес покинул мою келью.
Тревожные мысли заполняли разум, метались из стороны в сторону, подобно бездомным душам, не нашедшим последнего пристанища. Я вспоминал Аргуса, размышлял, правильно ли я поступаю. Ведь Аргус всегда был против интервенции в монастыре. Мысли, подобно стрелам, пронзали разум. Я погасил свечу. Тьма сгущалась, укутывая тело липким мраком. Она проникала в душу,  опаивала разум смятением, пробуждала внутренних демонов. Наконец, метущийся разум выключился, не в силах выдержать напора.
Мне снился сон, будто я стал высшим магом и король прислушивался к моим советам, братья любят меня, как любили Аргуса. Но вдруг картина резко изменяется, на мне тяжелая черная роба, седая голова клонится вниз, худощавое лицо изрезано отметинами прошедших лет.  По стенам башни развешаны скелеты, я одинок, как никогда раньше, кто-то незримый жестко хлещет меня по щекам, мне больно!
-Ксардас, проснись! – кричал Серпентес, занося руку для следующего удара.
-Хватит лупить, - взмолился я, - у тебя удар, как у кузнеца!
-Я уж думал, что ты не проснешься.
-После такого не мудрено.
Я рассказал магу о сне, он погрузился в раздумья, а после проговорил:
-Возможно, твой сон вещий, однако сейчас об этом не стоит думать, нам пора: все уже в сборе.
Я расправил измявшуюся во сне мантию, умыл лицо, и мы отправились в церковь к амвону. Дом Божий ныне напоминал зал суда: храм был разделен на две равные части деревянными ограждениями. Слева расположился Саландрил с единомышленниками, при моем появлении его и без того тошнотворное лицо расплылось в гнилой улыбочке.   Правая же часть была отведена мне с братьями. Приятнее всего было видеть Корристо, рядом со мной расположились Сатурас, Нефариус, Кронос, Дарион и другие; по правую руку стоял Серпентес, ведь он был моим представителем. Посреди храма возвышалась прекрасная статуя Пресветлого Инноса. Он стоял, облокотившись на исполинский меч, главу Его покрывал золотой шлем.
У алтаря на высоких величественных тронах восседали двое первосвященников, место патриарха занимала алая мантия в знак того, что душой Аргус присутствует здесь. Один из них встал и объявил о начале разбирательства, он пригласил противоборствующие стороны исповедать веру в Инноса. Я без колебаний подошел к золотой статуе и приложился губами к длани Господней. Совет выжидающе смотрел на моего соперника, однако он не спешил исповедовать веру.
-По причине боли я не могу подойти, - наигранно сокрушенным голосом проговорил он.
Первосвященники переглянулись:
-Нет причин заставлять человека испытывать боль
Я вопрошающе посмотрел на Серпентеса.
-Теперь Иннос на нашей стороне, - прошептал он.
-Изложите, что знаете, - потребовал маг.
Вперед вышел Корристо, его лицо выражало уверенность. Он рассказал священникам о случившемся на его глазах убийстве.
-Вздор! – воскликнул Саландрил.
Дело зашло в тупик, сейчас его можно было попрекнуть отсутствием присяги, но Серпентес вытащил свой последний козырь:
-Я прошу у Совета разрешения провести ритуал призыва усопшего.
По  залу прокатился легкий гул, светлейшие представители совета на мгновение задумались, и, посовещавшись, сказали:
-Эта практика запрещена, однако в сложившейся ситуации нам ничего больше не остается, если ты возьмешь всю ответственность на себя, то призывай.
Серпентес вышел к алтарю, опустился перед ним на колени, и, сложив руки в молитвенном жесте, начал шептать заклинание призыва, после он приложился к мантии почившего архиерея,. Через несколько секунд в центр храма ударил столп света, из которого вышел Аргус.
От живого его отличала лишь нездоровая бледность лица да рана на шее.
Саландрил побелел. Похоже, он никогда не верил в загробную жизнь.
Аргус с жалостью посмотрел на него:
-Загробная жизнь существует! Ты думал, что наемник сможет уничтожить душу? Это едва ли под силу верховным некромантам.
В тот же миг взметнулась дюжина огненных шаров.
-Оставьте его, он понесет ответ перед Инносом, не перед вами.
-Подойди ко мне, избранник мой! – потребовал он.
Я на ватных ногах подошел к своему духовному отцу: не то, чтобы я боялся, скорее, это было непривычно.
-Я знаю о твоем сне, - шепотом сказал он,- даже если ты станешь некромантом во имя высшей цели, Иннос примет тебя. Главное - останься собой, не забудь свет Божий, не растеряй свою веру, храни ее в глубине души, чтобы Белиар не смог заметить ее. Преклони колени!
Я стал на колени и склонил голову. Дух возложил свою руку мне на голову, и я могу поклясться, что чувствовал тепло его ладони.
-Благослови, Господи, этого человека на пастырское служение, да станет он достоин патриаршего чина, - произнеся эти слова, маг начал таять, и в то место, где он находился, ударил столб белого света, поглотив дух усопшего, который стал частью ослепительного потока. Он вознесся к небесам.