Re: T: Красная Книга

Эх! Ну куда делись рецензенты? Экзарцист ты где? Я по тебе скучаю.

7.Опасности длительного путешествия  

Чутьё не подвело Лютеро: в десяти шагах от него стоял человек и смотрел на него прищурив глаза. Лютеро закричал и бросился наутёк, но человек побежал за ним, вскоре постепенно новоиспечённого кока настигли и крепко схватили за запястье. Он попытался вырваться, но рука противника держала крепко, и другого выхода у Лютеро, кроме крика не оставалось, но его рот тут же закрыли широкой ладонью.

-      Да тихо ты! Ты куда побежал, дурень?! Чего это ты меня испугался? А?

Лютеро что-то промычал, не прекращая принимать попытки вырваться, но ему дали подзатыльник и он успокоился.

-      Да хватит уже, ничего я тебе не сделаю! Ну что успокоился?.. Хорошо, я тебе открываю рот.
-      Я узнал тебя!
-      Да я уже понял, что узнал.

Матрос засмеялся (это был тот самый рыжий матрос из «Красного Фонаря», он не сильно изменился, разве что отрастил бакенбарды и живот).

-      Что ты здесь делаешь?
-      Я – матрос, ты же знаешь об этом, я же тебе это ещё года полтора назад сказал.
-      И ты работаешь на Халима?
-      Да.
-      И что теперь тебе от меня надо?
-      Пойдём, присядем где-нибудь.

Они спустились в столовую и сели друг напротив друга, Лютеро смотрел куда угодно, только не на матроса, тот же глаз не отводил и глотал грог из небольшой кружки. Лютеро не выдержал первым:

-      И ты теперь хочешь сделать со мной тоже, что и полтора года назад?

Матрос долго смеялся, ударил кулаком по столу и опять заржал, так продолжалось достаточно долго, пока Лютеро не остановил его:

-      Вот ты смеёшься? А мне тогда смешно не было! Развелось моряков…
-      Ладно, ладно, прости. Я тебе должен кое-что сказать.
-      Угу, давай, изгаляйся над бедным и замученным человеком.
-      Да можешь успокоиться, тогда ничего не было.

Лютеро не сразу осознал услышанное, но постепенно на его лице расплылась довольная улыбка.

-      Что? Правда? – Подозрительно спросил Лютеро.
-      Ага.
-      И я всё это время считал… это… ну ты сам знаешь что… Вернусь, убью Бромора!
-      Не стоит. Вина всё-таки моя.
-      Твоя?
-      Да. Я отдал хозяину борделя пятьдесят золотых за комнату, тот её предоставил, а всё остальное сделал я. Бромор и правда думал, что я люблю мужчин, вот он тебе это и рассказал. На самом деле абсолютно ничего не было, я к тебе даже не прикасался.
-      А зачем? Зачем тебе это было нужно?!
-      Затем, что ты ещё сопливый парень, и тебе в борделях делать нечего. Я хотел тебя отвадить от подобных мест, которые воняют рыбой, травой и мочой. Ты же ещё молодой! Зачем ты туда попёрся?
-      Мне нужна была девушка…
-      Ему была нужна девушка, -  передразнил матрос, - а ты никогда не думал о хорошей девушке, а не о шлюхе?
-      Думал, но все от меня шарахаются, как от митбага… А вообще с чего бы тебя интересовала моя судьба?!

Матрос ухмыльнулся и продолжил пить грог, лицо его стало грустным, и он ещё долго не отвечал на вопрос.

-      Видишь ли, парень, у меня есть сын, но его украла у меня жена… года этак два назад. Ему было то тогда всего дня три отроду, и я даже не успел дать ему имя. Это плохой знак. Имя сыну должен давать отец, а мой парень родился ещё тогда, когда на небосводе было редчайшее сочетание звёзд и я долго размышлял, как его назвать, но он так и остался без имени… Хотя, его мать наверняка дала ему какое-нибудь простое имя, он будет с ним только маяться в жизни. Имя должен давать отец.
-      Это всё хорошо. А я причём? Я же тебе не сын.
-      Не сын. Но ты ещё молод и в твою дурью башку можно вбить что-то хорошее, а не только бордель и траву. Я же не мог позволить сломать твою жизнь, двум уличным девкам, они бы тебя очистили под чистую, увидев дорогое кольцо на твоём пальце. Ты бы наверняка повёл их домой и всё…

Лютеро не нашёлся что ответить, но нашёл что спросить:

-      А как тебя зовут?
-      Рене.
-      А меня Лютеро.

Они пожали друг другу руки. Лютеро решил спросить, о том, что его интересовало больше всего за последние дни:

-      А на нашем корабле не едет кто-нибудь ещё из Хориниса?
-      Парень молодой едет, но он - помощник Халима, и ещё какая-то троица: женщина и два мужика, один из них правда молодой. Ты их знаешь?

Но ответа не последовало: новоиспечённый кок ненадолго задумался.

-      Знаю. И я тебе кое-что расскажу, - сказал Лютеро и наклонился к голове Рене.

Он кратко пересказал историю с книгой, пытаясь сыграть храбреца, которому чуть-чуть не хватило сил, чтобы одолеть шайку отморозков. Рене сохранял хладнокровие, казалось, он вообще не реагировал, но после рассказа произнёс:

-      Ладно, я тебе помогу.

***
Дни в море тянутся долго, однообразие поглощает разум, море уже после первого дня пребывания в открытом плавании не радует глаз, и мысли постепенно сводятся к выполнению одной и той же работы. Не важно кто ты: матрос, юнга, боцман, капитан или владелец корабля – всё равно ты будешь выполнять свою привычную работу изо дня в день, подчиняясь своему разуму. Однообразие делает человека рабом, воля его вскоре ломается, а безвольный человек хуже чем раб во много раз.

Хаген не верил тому, что из простого лютниста он превратился в помощника одного из богатейших людей Миртаны, осознание для него наступало постепенно, ведь теперь он мог забыть о дешёвой еде и есть деликатесы, забыть о пиве из кабака и пить дорогое вино, которое он дегустировал с неимоверным пафосом. Тайком он мог позволить себе почитать лучшие книги из коллекции Халима, каждая новая книга дарила ему всё больше и больше знаний о том мире, в котором он жил или в котором он никогда не мог оказаться: мир неба, звёзд, мир Инноса, Белиара, Аданоса  -  всё это занимало его мысли с утра до ночи.

Но больше всего Хагена занимало даже не это, ему была до безумия интересна Матильда, кокотка по своей природе - она пленила его, обворожила с первых секунд знакомства и заставляла волноваться, стучать сердце чаще, вводя Хагена в приступы безумной любви, но когда она уходила ему становилось ещё хуже, и он не находил спасение даже в религиозных книгах, тогда их листы он просто переворачивал с бешеной скоростью, едва не раздирая уголки. Он замечал в её гардеробе незначительные детали: «Тогда эта верёвочка была так, а сегодня вот так. Туфли тогда были чёрные, а сегодня чёрные, но с полосой на носке» - мысли эти мучили ему душу, такие муки не смог бы перенести даже сильный человек, не то что какой-то лютнист, которого постоянно оскорбляли в трактире, пытаясь вывести его из равновесия. Теперь же Хаген был сломлен и на седьмой день путешествия он забросил читать книги и плохо выполнял свои обязанности, неоднократно получая замечания от Халима.

Матильда вела себя высокомерно и подчёркнуто холодно, будто и не замечая в Хагене горящих глаз. На самом деле она сразу всё поняла, но продолжала терзать его душу всё сильней и сильнее. Она могла заговорить с ним как ребёнок, прикидываясь маленькой девочкой, что ни может, не нравится мужчинам, а Хаген умирал после этих приступов ребячества и казалось, что он болел тяжкой болезнью. Теперь он не мог встать с постели, есть, спать… он ничего не хотел.

Халим забеспокоился о его здоровье, но лекарь ничего не смог обнаружить у страдающего Хагена и лишь удивлённо пожимал плечами: «Я даже не понимаю, что с ним такое».

Вот тогда Матильда и испугалась за здоровье того, над кем её высокомерие играло злую шутку. Она считала, что занимает слишком высокое положение в обществе, чтобы разговаривать с  каким-то помощником. Ей трудно было сознаться себе, что именно она и стала причиной его тяжкого душевного и физического состояния, она не могла представить, что она такая добрая и человечная может причинить боль человеку. Матильда думала, что она слишком добрая и не имеет в своём характере наглого, злого и циничного. Она ошибалась, вернее сказать заблуждалась.

Море, от которого не сбежишь никогда…

Хаген мечтал о суше, чтобы убежать как можно дальше от своих чувств и больше не мучить себя, но желание умереть было сильнее. Он с трудом встал с кровати и, связав из простыни верёвку, сделал петлю и закрепил механизм убийства на крюке. Он уже вставал на табурет, когда дверь открылась…

Матильда подскочила к крюку, на котором крепилась верёвка из простыни и вырвала её, Хаген даже не обернулся, он лишь сел на табурет и опустил голову.

-      Что… что я тебе сделал?.. -  бормотал Хаген, - Зачем? Зачем ты пришла? Я не хочу видеть тебя и слышать твой голос… Голос?.. У тебя прелестный голос. Не мучай меня, я хочу умереть. Уйди.
-      Прости меня! – Матильда со слезами на глазах подскочила к Хагену, обняла его и долго не выпускала.

Хаген молчал, в его голове не было ни одной мысли, он ощущал её руки, обнимавшие торс так нежно. Он осторожно провёл по её рукам ладонью и посмотрел в глаза: она рыдала, ей больше не хотелось ничего кроме как обнимать Хагена и любить его бесконечно. Он ощутил это и, погладив её светлые волосы, горько засмеялся.

-      Уйди, Матильда.
-      Нет. Я от тебя больше не уйду никогда.
-      Правда?.. Не уходи… я не вынесу этого.
-      Не уйду, - ответила Матильда и поцеловала его в лоб, - я хочу тебе многое сказать.


***
Гёте не покидало ощущение что это морское путешествие последнее в его жизни, он почти не разговаривал с Ирэн и  Гордоном, вернее они его сторонились и шептались; а когда он подходил к ним, они моментально замолкали. Гёте понимал, что он – лишний груз .

Первые дней пять в море они почти не перемещались по матросской каюте,  еду им приносили разные матросы, которые ничего не спрашивали, однако делали угрюмое лицо и с призрением ставили еду на небольшой столик рядом с их спальным местом.

Еда им не нравилась вовсе, больше всего морщилась от лукового супа Ирэн, которая всё чаще вспоминала свою жизнь в Ардеи и жирную похлёбку из баранины. Гордон молчал всё чаще, а при виде Гёте смотрел на него как на обузу. Теперь он жалел, что взял это ничтожество с собой, к тому же у Гёте развилась морская болезнь, а терпеть эти приступы становилось неимоверно тяжко.

-      Надо было убрать этого хмыря сразу! -  гневался Гордон. - Нет, я его пожалел… Совесть, так сказать, послушал.
-      Тише, он может услышать, - Ирэн попыталась успокоить его, но Гордон продолжал гневаться, не обращая внимания на свою компаньонку.
-      Я его убью! Убью!
-      Нет уж, пусть он поможет нам, а потом делай что хочешь. Ты же сам говорил об этом не так давно.
-      Да, я говорил, но тогда не знал я, что он причиняет одни неудобства.
-      Всё равно. Мы уже через пару дней будем в Венгарде. Потерпи, друг.

Ирэн потрепала чёлку Гордона и слегка толкнула ему голову.

Гордон постепенно успокаивался и наполняемый мыслями расправы, он уснул, чуть позже задремала Ирэн, а Гёте проснулся и ему захотелось ужасно есть. Он решил зайти на корабельную кухню, тем более она была не так далеко, а шансов встретить кого-то ночью в этом храме матросской гастрономии не было. Гёте открыл дверь и обомлел: прямо напротив него стоял Лютеро с небольшим ножом в правой руке и вилкой в левой. Лютеро ожидал чего угодно, но он никак не думал что его застукают ночью за поглощением еды, тем более, что это будет Гёте.

-      Это ты? – ошарашено и медленно спросил Гёте
-      А это ты.
-      Я думал, что тебя убили.
-      Нет, Гёте, ты ошибся. Ты, наверное, хочешь спросить, а что я собственно делаю на корабле? Отвечаю: я хочу денег, которые вы у меня отобрали, я хочу видеть красную книгу и я хочу вас убить.
-      Уб… бить?
-      Да.
-      Нет, ты не сможешь, не порть свою жизнь, - Гёте пытался спасти ситуацию, которая так быстро выходила из под контроля.

Лютеро сам боялся до ужаса, но инициатива разговора перешла к нему, и теперь он играл развязного разбойника с ножом в руке настолько, насколько ему позволяли актёрские данные. Постепенно он прижимал Гёте к стене, бежать тому было некуда и расстояние для удара сокращалось. Лютеро никак не мог решиться нанести удар, его трясло очень сильно, руки дрожали, а пора уже было действовать.

-      Оставь, малыш, это сделаю я.

Не весть откуда взявшийся Рене со всего размаху ударил Гёте кинжалом в левую часть грудной клетки и тот смяк. Лютеро оцепенел и не смог произнести ни слова.

-      Ну что стоишь? Помогай!

Они взяли бездыханного Гёте за руки и ноги и вынесли на палубу, выбросив тело в воду, Рене выдохнул, а Лютеро ещё долго осознавал смысл происходящего.

-      Вот видишь, одним стало меньше. – Рене усмехнулся и похлопал Лютеро по спине.
-      Вижу. Но их осталось двое. А этот был мелкой рыбёшкой.
-      Мелкая рыба притягивает больших морских хищников, запомни это.
-      Что теперь?
-      Ничего. Иди спать, а Венгарде им придёт конец.
-      Венгарде… А сколько дней осталось до столицы?
-      Чуть-чуть. Но ты не беспокойся. Мы станем богатыми, а они нет, у них на глазах написано, что их трупы будут обгладывать варги.
-      Да, конечно.
-      Верь в себя, парень.

Утром Ирэн и Гордон забеспокоились, их даже стали посещать мысли, что Гёте всё рассказал хозяину судна, и их вот-вот свяжут и повесят; но прошёл день, а Гёте не появлялся, матросы всё так же были холодны к ним, даже намёка не было на то что похитителей красной книги разоблачили. В конце концов, Венгард уже виднелся вдали, и теперь оставалось только понять послание Риендо и найти то самое место для ритуала.

***
Халим разбудил Хагена ранним утром, когда ещё спало большинство команды корабля, а солнце только-только появлялось из-за линии горизонта, расписывая красной линией морские волны.

-      Просыпайся, – громко сказал Халим и дотронулся до головы Хагена.
-      Это вы? – Хаген протёр глаза и слегка потянувшись, встал.
-      Да ладно не вставай, лучше сядь. Я как вижу ты выздоровел? Это замечательно. Я уже стал беспокоится о тебе.
-      Спасибо за ваше беспокойство. Я вам благодарен.

Халим вздохнул и глядя в глаза собеседнику сказал:

-      Ну что, рассказывай.
-      О чём?
-      Ты прекрасно знаешь о чём… Моя дочь сходит по тебе с ума.

Хаген молчал и нервно теребил простыню.

-      Ну что молчишь, Хаген? Я же не слепой и давно живу в этом мире, если будешь молчать, то уважать тебя больше не буду.
-      Да. Я люблю вашу дочь! – Хаген встал и чуть не крича, принялся объяснять своё душевное состояние.
-      …Я всё понимаю. Каждый имеет право любить. Но она богатая девушка, а ты –  обычный мальчик и как ты сможешь её содержать для меня огромный вопрос.
-      Я устроюсь на работу в Венгарде…- и тут Хагену вспомнилась истинная цель его путешествия, о которой он давно забыл.
-      И где же?
-      Это не важно, важно то, что я люблю вашу дочь и женюсь на ней.
-      Без моего благословения? Без благословения моей жены? Тебе не следует смотреть на жизнь так. Ты должен её понять. Кем ты был? Лютнистом. А теперь? Мой помощник. Всё равно вы из разных миров.
-      А я всегда думал о вас хорошо! - в сердцах воскликнул Хаген и ударил стену.
-      Не надо себя так вести, а то я вас не благословлю.  
-      Простите. – Хаген опять сел, теперь он горько сожалел о том что не сдержал эмоции.
-      Ладно, я устрою тебя в Венгарде охранником, а потом… потом будет видно. И ещё. Не смей никогда обижать мою дочь.
-      Нет. Я никогда не поступлю с вашей дочерью плохо.
-      Вот как? Ну посмотрим.

Халим ушёл, но скоро вернулся и невозмутимо сказал Хагену:

-      У меня к тебе предложение…

***
Корабль заходил в порт Венгарда, Лютеро стоял на носу «Фауста» и восхищался этим городом. «Это совсем не Хоринис», - думал он, восхищенно разглядывая Венгард, - «Никогда я ещё не видел ничего подобного».