Т.: Хоринис

Строго не судите.

Пролог.

Солнечный круг наливался кровью…
Стены замка окрашивались в багровый цвет…
Его башни кидали тени… разные тени…
Первая принимала образ громадного рогатого тролля, опершегося на два своих огромных кулака. Другая похожа на молот, третья – на сосуд…
Последняя, та которая шла от самой высокой башни с каменными зубами, была похожа на клюв…  клюв ворона.
Очередной день обороны замка Миненталя подходил к концу. Его голодные обитатели радостно встречали наступающий вечер в Долине. Паладины вставали на колени, молитвенно складывали руки, устремляли свои взоры к красному небу. Каторжники с равнодушными лицами возвращались в свои сырые камеры, где их наконец-то покормят, и не будут заставлять работать. Ополченцы и стражники усаживались поудобнее около разведённых костров, над которыми на вертеле жарился подстреленный ими падальщик. Молот перестал стучать по наковальне, огонь, плавящий железо, стал затухать. Откупорив бутылку самогона охотник-на-драконов Ян, который выполнял обязанности кузнеца в замке, пошёл к себе в комнату, дабы вместе со своим приятелем Ферросом предаться уже ставшей традицией пьянке. Пьянка только начиналась в комнате Яна, потом она перерастала в массовую. Все «жители» проклятой богами крепости были всего лишь людьми. Никто из них не считал себя сверхчеловеком или Победителем и Искоренителем Зла. Нервы шалили у всех. Поэтому, воздав хвалу Инносу за то, что очередной день был пережит, откупоривали свои бутылки паладины; немного отогревшись и собравшись, ополченцы и стражники начинали разливать вино по кружкам, жадно поедая ещё не прожаренное мясо. На то, что закат был кровавого цвета, никто не обращал внимания, как и на зловещие тени. Привыкли. Человек вообще может ко многому привыкнуть…
Но...
Страх не покидал их никогда. Люди засыпали в латах и с обнаженными мечами. Кто-то не спал круглыми сутками, но потом от страшной усталости и бессилья падал и засыпал на серых камнях площади. Железные пластины бригантин и лат прилипали стальным холодом к коже. Утром некоторые уже не просыпались…
Страх заставлял людей сходить с ума. Храбрые воины начинали бояться мясных жуков, кто-то не выдерживал и, сорвав тетиву с лука, намылив шею, начинал болтаться на какой-нибудь балке под потолком. Был случай, когда истощенный каторжник спрыгнул со стены с именем СВОБОДЫ на устах.
Часовые реагировали на любой шорох.
Как ни странно ночи в замке боялись не так, как дня. Ночью орки нападут вряд ли. Это время священно у орков – существ, поклоняющихся богу Тьмы и Ночи Белиару.
Солнце начало падать за гору быстрее, небо темнело и, прогоняя дневной свет, на западе появилась большая полная луна. Орки встретили её радостным воплем. Шаманы, на лицах и мускулистых руках которых были наколоты синим  грязно-чернильным цветом магические символы и руны, встали около костров, дали знак своим братьям воинам начинать выбивать дерзкую барабанную дробь на огромных тум-тумах, пускались в бешенную пляску, выкрикивая и распевая при этом гимны тёмному богу. Их мрачные песни возносились к небу. Орочье племя старалось произнести слова как можно громче, чтобы в замке услышали их торжествующий рёв. Чтобы убить в людях всё, даже надежду.
Однако с этим орки прогадали. Конечно, от их песенок даже у самого стойкого воина мурашки предательским холодком пробегутся по спине. Но обороняющиеся знали: шаманы блюдут свои традиции и если положено, то, забыв про войну, они будут танцевать все шесть часов и только потом пойдут в шатры отдыхать. Естественно, обряд не распространялся на случай нападения на них. Поэтому, до утра можно быть спокойным.
Однако чёрт знал этих орков.
Когда в Долине появились драконы, то штурм замка начался именно ночью. Люди объясняли это так: драконы – высшие разумные существа, общающиеся с Белиаром напрямую. Наверное, ночное божество дало приказ, и армия пошла штурмом на замок.
Поэтому, о безопасности забывать было нельзя. Часовые были расставлены по всему периметру замка. В случае чего они поднимут тревогу, и люди дадут быть может последний в их жизни бой. Ведь кроме жизни терять было нечего. Друзей? Самые верные и преданные либо уже пали, либо голодают вместе… Семью? Её почти ни у кого не осталось… Жизнь! При чём не только свою…
Удар стоял на краю обрушившейся стены, к которой был прислонён сломанный таран орков. В правой руке он держал небольшой арбалет с заряженным болтом. На голову паладин натянул кольчужный капюшон, его карие глаза блестели при свете звёзд и восходящей луны. От левой щеки до выдающегося волевого подбородка тянулся, извиваясь красной лентой шрам. Нижнюю часть шрама покрывала двухнедельная поросль. Недлинный нос с горбинкой втянул вечерний воздух. Воздух оказался как всегда – отвратным. Пахло жареным мясом, перегаром, съедаемыми огнем брёвнами, разложившимися трупами, а ещё липким потом танцующих орков. Так для него пахла смерть.
Удар больше всего на свете ненавидел, как он говорил: «Проклятых зелёных детей нордмарской курвы», которые ассоциировались у него со словом смерть. Орки отняли у него всё…
Красавица жена Валита вместе с тремя сыновьями и дочкой-малюткой заживо сгорели в огне полыхающего Фаринга. Тогда Удар не успел. Он корил себя за трусость, за боязнь оставить отряд и поехать вперёд и не мог простить Хагену его твердолобость… Сколько раз лейтенант Ордена Удар, заботясь о своей семье, предупреждал Капитана Эмиуса Хагена о движущейся армии орков по направлению к Фарингу. На что тот отвечал: «Успеем, лейтенант, успеем!» Он чётко помнил, как возражал, помнил, как его поддержали лишь преданные друзья Сенграт и Тенгрон… помнил смех… нахальный смех издёвки и презрения…
Когда их отряд подошёл к пограничному городу, от него осталось лишь пепелище…  И в одной из множества груд пепла он нашёл серебряный гребешок его дочурки.  
Слова капитана врезались паладину в память. Теперь больше всего на свете он боялся не успеть. И струсить. Пойти против воли командира.
Удар сжал в левой руке гребешок – единственную память о его семье… Его глаза стали влажными, и скупая мужская слеза скатилась по рельефу лица и, провисев на подбородке какую-то долю секунды разбилась о каменный пол.
После сожжения Фаринга он не ушёл из Ордена. Почему? Этот вопрос паладин часто задавал сам себе. Наверное, желание отомстить оркам за смерть его близких было выше чем проломить череп Хагену, после его просто бы казнили на площади Венгарда. Но ведь можно вести и одинокую войну, просто уйти из Ордена, наплевав на остальных, и тупо  истреблять себе орков по одиночке… Его одинокая война закончилась бы ничем. Когда-нибудь Удара бы нашёл чей-нибудь Крош-Пак и всё… finite… И в хрониках про него напишут: «В лето 1238-ое был некий дезертир по имени Удар Вилфрой. Предав свой Орден и своего капитана он переметнулся к оркам, среди которых прозябал всю оставшуюся жалкую жизнь…» Позорить род Вилфроев он не хотел и не мог. Пока я жив, думал паладин, на этой земле каждый орк будет знать моё имя. Когда же умру… наша фамилия и герб будут украшать королевский зал славы в Венгарде. Плевал я на Хагена и всех остальных! Я служу не им, а Богу, моей стране, людям, нуждающимся в защите. И вечной памяти моей любимой Валиты и любимых деток. Да упокоит Иннос их души и примет в своё светлое Царство. На всё воля Светлого Бога…
Таких умозаключений ему помог добиться Сенграт. Друг… Теперь уже вернее сказать: павший друг…
Арбалет Сенграта Удар и держал сейчас в левой руке. Погибший уже ничего не сможет сделать. Так пусть послужит людям хотя бы его арбалет.
Последней каплей в уже и так полном бокале смерти стала гибель Тенгрона. На небольшую рудниковую шахту, рядом с которой находится старая Башня Некроманта, напали люди-ящеры – не менее омерзительные создания, чем орки. Как говорил выживший в этой резне Джарвис, Тенгрон погиб, прикрывая отход других. Подставивших свою грудь солдат было четверо… врагов около тридцати. Они держались не долго… где-то пять минут. Но и этих мгновений было достаточно, чтобы каторжники и разведчики успели скрыться от наступающей, всё поглощающей и никого не оставляющей в стороне смерти…
Ещё одна история забытого героя. Сколько таких уже полегло под вражьим натиском? Сколько погибло, не щадя своей жизни? Сколько положили свои жизни, дабы спасти жизнь своим близким и друзьям? Сколько ещё поляжет?..
Глаза паладина снова заблестели. Он ужасно стыдился своих слёз и отвернулся от костра, чтобы другие не видели его блестящих глаз.
Ну же, Удар, соберись, думал он, хватит! Другие заметят, пристыдят.
Но никто на это не обращал внимания. Все знали, что старина Удар всегда на чеку. Он не пропустит ни одну тварь! А в случае чего подставит грудь под вражеские стрелы.
Вдруг паладин заметил, что к замку быстро приближается птица. Её очертания проступали нечётко на фоне иссиня-чёрного неба. Чёрные крылья, серебристо блеснувшие глаза, длинный острый клюв. Ворон. Громко каркнув, он пролетел над головой Удара и с бешеной скоростью устремился к воротам замка. Паладин спокойно проследил за полётом птицы, отвернулся и…
На горизонте луна вспыхнула красным светом! Небо вновь окрасилось в багровые тона, замок превратился в кровавый дворец смерти. Ужасные тени вновь приобрели прежние очертания. Ворон, тролль, сосуд, молот… Тени ползли по каменной площади и увеличивались в размерах на глазах у Удара. Их стремительный рост, да и вообще само возникновение ночью пугало и завораживало.
Барабаны… барабаны орков затихли. С чего бы это? Он услышал слабый человеческий вздох, потом на мгновение всё стихло.
Затишье перед бурей, подумал Удар.
Рокот грома. С красного неба начали падать миллионы красных капель. Они разбивались о землю и оставляли на ней алые пятна. Паладин подставил руку, чтобы почувствовать водяные капельки. Вместо приятной влаги он ощутил кровь. Она просачивалась сквозь кожу перчатки и липко жгла ладонь. И тут у него в голове пронеслась слишком запоздалая мысль: «ШАМАНЫ!»
Воин хотел уже поднять тревогу, как вдруг услышал лязг поднимаемых ворот. Лязг подобный стону узника ведомого на казнь. Лязг, который был слишком похож на скрип открываемой смертью двери.
Паладин не мог произнести ни единого слова, он чувствовал, что разум уже не подчиняется ему. Что-то не давало Удару закричать, предупредить всех о вторжении. Что? Воин Инноса нервно огляделся по сторонам и понял, что не только с ним происходит что-то неведомое. Все часовые видели начало конца. И никто не мог ничего сделать! Если они и так дальше будут стоять, то их просто перерубят на куски! А спящий замок навсегда превратится в обитель смерти!
Гром разразился гневными воплями. Сверкнула молния. Ливень красным потоком шёл на землю. Ветер превратился в безумного вепря и разбушевался, снося с ног. Удар еле удержался. В мозгу паладина возник переполох. Он знал, что нужно очнуться. Но не мог! Выход. Он должен быть где-то рядом. Но где? Где та дверь подсознания, которая выведет его из дремучего леса скованности и подчинения магии? Что-то должно помочь! Но что?
Вдруг он увидел, как в замок врывается первый орк. За ним ещё и ещё!  Толпа, войско, армия! Что-то нужно делать?!
Ответ пришёл из далёких закоулков сознания. Удар ясно слышал голос любимой дочери, мягкий, приятный, лёгкий, словно ветерок, поигрывающий с волосами на побережье. Голос пел. Пел молитву…
- Да возрадуется Иннос, побеждающий своим светом любую тьму, - слова молитвы Удар начал шептать, они давались ему с величайшим трудом, но то, что он их произносил, было уже хорошо.
Орки прорвались в замок. Стоявших, скованных невидимой цепью воинов безжалостно крошили Крош-Паки и Крош-Варроки. Кровь, брызгавшая из перерубленных артерий, сливалась в огромное алое море вместе с красным, липким дождём. Но орки ещё не в ратуше! Есть время. Его ничтожно мало, но оно есть!
- Тьма исчезнет! Луч разгонит тучи, и победным гимном Тебя восхвалит всяко дыхание, - голос приобретал уверенность, и воины начинали просыпаться от небытия, выходить из бреда, вызванного магией, и повторять слова, - Свет всегда сильнее! Свет есть великий дар ЗЕМЛЕ!
«Земле» громом прорычало над замком! Дождь перестал капать. Кровавая луна ушла с горизонта, и, о чудо, сквозь ночной красный мрак проступил свет. Лучи разогнали набухшие кровью тучи. Солнце! Молитва спасла их…
Ненадолго…
Двух с половиной метровые зелёные создания Белиара в безумье глядели на небо.
Удар полностью опомнился и, натянув арбалет, выстрелил в орка, занёсшего огромный топор над головой одного из охотников-на-драконов. Болт, издав победный свист, воткнулся в глаз.
- Клинки наголо! Тревоооооога! К РАТУШЕ!!! На нас напааааааааалии!!
Орки были ошеломлены внезапно появившимся светом. Время, драгоценное время, для воинов Инноса было выиграно. Паладины и стражники, а также те, кто остался в живых, преодолели спасительный рубеж и заняли позиции около ратуши.  Удар с окровавленным мечом принял командование на себя.
Недолгое смятение орков закончилось, и они устремились к ратуше – последней надежде уцелеть. Безжалостно рубя, издавая вопли победы, орки пробивались сквозь нестройные ряды ослабших людей. Гвалт, звон стали, вопли и стоны, хруст костей и неприятный скрежет пробиваемых доспехов. Клинок Удара поднимался и опускался, поднимался и опускался…
Залп болтов из окон ратуши скосил около десятка орков. Рык и рёв…
Удар увидел, как отделилась голова управляющего замком Гаронда, увидел, как пал Орик, Парсиваль, Ян, Феррос, Герольд…
«Их слишком много… Нужно предупредить Хагена. Как? Герольд! У него ключи от камер. Нужно послать каторжника в Хоринис! Чтобы он предупредил. Чтобы вторжение не было неожиданным! Нам нельзя! Мы должны прикрыть их отход! Если вернёмся сами -  не поймут», - проносилось в голове у него.
- Керолот! Огри! К камерам! За мной!!!!
Паладин и стражник устремились за Ударом. Прорубая себе дорогу, их маленький отряд потерял Огри. А ему не исполнилось ещё и двадцати… Ступая по трупам, отрубая одну за другой головы оркам, хлюпая по лужам крови, они медленно продвигались к цели.
Кровавый путь был, наконец, закончен. Керолот и Удар стояли около магической двери, ведущей в тюрьму.
- Прикрой спину! – прокричал, пытаясь пересилить шум битвы, Удар, - Я найду ключи.
К Керолоту присоединилась ещё тройка рыцарей. Они собой заслонили Удара, обыскивающего тело надсмотрщика узников. В сумке нет! Справа на перевязи тоже. Где? Вот! Небольшой ключик висел на шее убитого паладина. Удар поднялся с колен и засунул ключ в замочную скважину.
- Варракос! – громко произнёс он и надавил на дверь, та отворилась.
Он, Керолот и Верди, - один из рыцарей, присоединившихся к ним, - забежали в тюремные помещения, захлопнув за собой дверь, предварительно вытащив ключ из замка. В тюрьме было тихо. Узники забились в углы и ждали своей участи. Они думали, что это ворвались орки. Было сыро и холодно. Пахло мочой и сгнившими крысами. Тусклый свет факелов разливался по помещению, подобно вязкому киселю. Был слышен стук зубов и всхлипывания людей.
А за дверью шёл бой. Стоны, рёв, крики…
- Зачем мы… - начал было Керолот, но Удар прервал его.
- Нам нужно оповестить Хоринис любой ценой! Я, ты и Верди прикроем им спины. Дверь здесь магическая её не вышибить и сотней огненных шаров.
Всхлипы прекратились.
- Кто-то из узников точно доберётся до города… во всяком случае, надеюсь, - его голос был ровный и спокойный, - Открой камеры.
Керолот поднял рычаг и медленно с противным скрежетом поднялись клетки.
- Всем выйти наружу, - крик сорвался с губ Керолота, - Немедля!
Шорох, вздохи, неуверенная поступь. Из своих сырых пристанищ, щурясь, выходили каторжники. Их было пятеро. Остальные либо погибли в шахтах, либо сбежали после разрушения барьера. Удар оценивающе оглядел узников. Первый – дряхлый старик с вздувшимся животом. Седая борода была мокрой от слёз, струившихся горным потоком из воспаленных глаз. Второй – крепкий мужчина сорока лет. Его Удар знал – Вирт. Следующий – одноглазый дистрофик с таким же вспухшим животом, как у старика. Четвертый – рябой усач, поражённый проказой. Последний – высокий черноволосый парень. Его голубые глаза обрамляли черные круги, выделяя синеву радужки. Он был жилист и худощав.  
Паладин долго не раздумывал, кого отправлять. Старик, Одноглазый и Усач – не добегут и до тарана. Вирт – бывший гладиатор – понадобится для прикрытия. Выбор очевиден.
- Кто ты? – жёстко спросил Удар, показывая на парня пальцем.
- Я… Кир – рождённый в неволе, - он отвечал неуверенно, тихо. Вероятно, боялся, что его голос услышат орки.
- Ты должен будешь доставить сообщение в Хоринис. Скажи им, что Миненталь пал… все убиты. Пусть готовятся к нашествию. Скажи, что их слишком много! Кроме того, разведка докладывала о людях-ящерах, не знаю: правда, или свихнувшаяся фантазия, - но предупреди. Тебя вряд ли пропустят в ратушу… хм... Найди Андре. Передай ему вот это,  -  паладин снял кожаную перчатку, вынул из рукава кольчужной рубахи небольшое кольцо – знак Ордена – и отдал его Киру, -  Скажи, что от паладина Удара. Справишься?
- Кто такой Андре? – голос приобрёл уверенность, парень взял кольцо.
- Один из нас. Он выполняет обязанности начальника городской гвардии.
- Как мне добраться до города? Я не знаю дороги. Я нигде не был кроме колонии…
- Знаю! Догадался… – голос паладина дрогнул, - Там, где заканчивается сломанная стена, к ней прислонён сломанный орочий таран. Спустись по нему вниз и беги прямо. Добеги до леса. Дальше налево и до реки. Она огибает узкий островок. Переплыви его. Увидишь дорогу, ведущую в гору. Наверх. Когда добежишь до моста поверни направо. Увидишь вход в шахту. Смело в неё. Так безопасней… Потом увидишь природный мост – перебегай. Слева есть небольшой туннель. Через него спустишься вниз. Прямо, затем направо и до деревянных ворот. Всё… Запомнил?
- Да.
- А ты спокоен…
- Какая разница, где умереть…
- Ладно, хватит! Учти, ты - моя надежда! -  Удар, пошарил на поясе руками и достал небольшой прозрачный сосуд с ядовито-зелёной жидкостью, - Возьми. Выпьешь, перед тем как пойдём…
Он протянул пузырёк Киру.
- Что это?
- Зелье Глорха - Быстрее побежишь… Действие напитка рассчитано на полчаса. Думаю, успеешь.
- Всё?
- Да.
- А оружие? Кто знает, что мне встретится на пути?..
- Тебе будет некогда махать мечом…
- Почему?
- Скорость будет слишком высока. Сам удивишься.
- Понятно.
Шум за дверью прекратился. Как ни странно в камеры никто не ломился. С чего бы это?
- Неужели ушли? – проговорил Верди, подозрительно косясь в сторону двери.
- Вряд ли, - ответил Удар, - Им нет дела до нас. Курвины дети убили всех, кто был в замке. До тех, кто спрятался, им не зачем добираться. Рано или поздно выйдут сами...
- Или помрут внутри от голода и жажды, - сухо добавил Керолот.
- Вирт, - Удар обратился к бывшему гладиатору, - Вот держи.
Он вытащил из-за спины полуторный меч. Клинок лязгнул о ножны. Этот звук разлился по тюрьме, напугав крыс. Паладин отдал полуторник Вирту. Тот принял и ухмыльнулся.
- Снова за дело?
- Да! Напоследок немного помашешь мечом.
- С удовольствием! – радостно прохрипел Вирт.
- Остальные могут делать, что хотят, - сказал Удар оставшимся узникам, - вы свободны…
В ответ он услышал только приглушённые стыдом всхлипывания старика, безнадёжный вздох Одноглазого и слова Усача: «Что от проказы, что от голода, что от орков… от орков лучше… быстрее… надёжнее…» Прокаженный ухмыльнулся и уставился на паладина.
- Мечишко будет?
- Керолот, дай ему свой - второй, - ответил Удар.
- Перед смертью сделаю хоть что-нибудь полезное. А то всю жизнь грабил, убивал неповинных, до чужих жёнушек был охотлив. Мрак…
- Вот, - паладин протянул короткий меч, - Конечно, не рудный, но всё же…
- Да я-то – человек простой. Мне и энтот сойдёт…
Иннос… человек отважился на ПОСТУПОК в конце своей гнусной жизни, думал Удар, прости ему всё. Быть может тот, который всю свою жизнь прожил по закону, сейчас бы трясся от страха, как этот старик. Их можно понять: не всем быть героями. Кому-то, быть может, лучше помереть тихо, от голода или на почве помешательства. Всё может быть. Кто-то просто панически боится смерти и делает всё возможное, чтобы её отсрочить. Какая разница, где умереть?.. Другое, совершенно другое, как?.. Иннос, прости ему всё.
- Пора, - тихо проговорил Удар и посмотрел на Кира, - Выпей напиток.
Парень открутил крышку. По камерам разнёсся запах трав, приятно щипающий ноздри. Он выпил содержимое залпом и почувствовал, как по телу проносятся тепло и приятные колики.
Старик и Одноглазый отправились по постелям. Они не хотели выходить. Им не нужна была ТАКАЯ свобода. Страх, панический ужас держал их здесь: в тёмной сырой камере, которую они ненавидели. Старик постоянно плакал и молился. Одноглазый нервно крутил единственным оком по сторонам в надежде найти какой-нибудь тайный проход, ведущий прямо в Хоринис. Но такого хода не было никогда. Паладины погасили факелы, и каждый из их маленького отряда смертников отпил бражки из бутылки, которую Верди вытащил из-за пазухи. Не пил только Кир.
Потом все обнажили мечи. Удар повернул ключ и пробормотал: «Варракос!». Паладин взялся за ручку двери. Двери, которая вела их в объятия смерти, двери, которая была входом в новый, совершенно неизвестный человеческой душе мир. Он доверил судьбы всех людей, живущих на острове одному узнику. Человеку, который вырос среди разбойников, воров и политических заключённых. Человеку, мать которого была одной из проституток, доставленных гонцами короля в обмен на руду; которому не исполнилось ещё двадцати… Но зато это мерзкое окружение воспитало Кира настоящим пронырой. Если и был какой-то шанс пробраться сквозь полчища орков, то только у него.
Удар повернулся, держась за ручку, и сказал:
- Да поможет нам Иннос…
Он хотел уже открыть дверь, но почувствовал на плече руку.
- Удар… ты был прекрасным командиром… - тихо проговорил Керолот, - Не поминай лихом…
- Никогда… если только останусь жив… - с горечью произнёс лейтенант Ордена, - А вы были отличными солдатами. Кир…
- Что?
- Не подведи…
- Не бойтесь, я справлюсь.
- Надеюсь. Иннос да благословит всех нас!
Он потянул дверь на себя. Она заскрипела и медленно под действием руки паладина начала открываться. Ожидание убивало. Оно мучило и заставляло людей стучать зубами. Только сегодня, только в этот томительный миг воины Инноса поняли, что такое настоящий страх. Но всё же у них был долг. А отступать некуда…
Дверь открылась, и перед взорами людей распростёрлось красно-алое море, водой в котором была кровь, а рыбами трупы орков и людей. И над всем ужасом, царившем в Долине, поднималось яркое, ослепительно-огненное солнце. Эту ночь в замке пережили только небольшой отряд Удара да пятеро узников, которым ещё предстояло ворваться в омут борьбы жизни со смертью…