Re: Т: Исчезновение

Я как обычно обманул. Обещал выставить продолжение через месяц, а получилось… А получилось плохо.

Из-за подобного невыполнения своих обещаний вы забываете почти весь рассказ, за исключением, быть может, последней главы. Оправдываться не буду: виноват.

В этой главе вновь возникнет один из главных персонажей — Аттила, правда, его появления ждать придётся долго. Надеюсь, скучать всё это время вы не будете. *

Главную задумку рассказа я не раскрою: вы сами её поймёте, прочитав рассказ до конца. А конец будет ещё далеко не скоро. Но для меня дело чести — закончить именно этот рассказ.

Жду ваших отзывов. Приятного чтения.


Здравствуй, Ялла.

Не знаю какова участь этого письма. Этот юный поверенный короля (хотя проще будет его назвать просто «щенок») — наглый тип и наплевательски относится к своим поручениям. И это ещё я — офицер — он со мной без высокомерия разговаривает, то есть без открытого высокомерия, а с оруженосцами он и груб и нахален, с ранеными циничен.

У нас тут всё плохо. Обозов с едой не было уже недели полторы. И главное, этот гонец появился, чтоб посмотреть какая у нас ситуация: сколько умерло, ранено… счетовод поганый, ходил со своим листочком и записывал. На вид сопляк сопляком, зато ведёт себя подстать королю. Многим хотелось его оркам скормить… но кто же тогда доложит королю о ситуацию, да и, в конце концов, моё письмо донесёт?.. Хотя и этот вряд ли. Вот, представляю: добредёт эта гадина до первой таверны, напьётся, уснёт, а кто-то «заботливый» обязательно прикарманит сумку с военными документами и моим, дорогим тебе письмом. * * *

Орки один раз атаковали. Причём, небольшой группкой (пятнадцать морд). И если бы дозорные не уснули на посту, мы бы отбили эту атаку без потерь.

Слышал, что год неурожайный вышел, особенно в северных землях, в окрестностях Сильдена, где даже рыбы стало в несколько раз меньше. Слухи ходят, что оголодавшие крестьяне сбиваются в шайки, нападают на путников и едят их. Дурацкий слух. Ну не может человек человека есть. Хотя, кто знает, наши запасы еды не сегодня, завтра закончатся. Что мы будем делать потом, честно говоря, даже думать не хочется.

Как ты там? Если дела с едой *обстоят совсем плохо, иди к старшему Стейнбеку: он поможет — забудь о гордости. У него всегда были большие запасы. В награду отдай ему что-то из украшений или из столового серебра. Следи за нашим домиком, я вернусь с этой войны всё равно.

Будем надеяться, что продовольственный обоз всё-таки придёт.

Люблю. *

Твой муж, бравый лейтенант Ли.
(14-го дня месяца жатвы, 712 г.)

Здравствуй, Ялла.

Пишу я это письмо от бессилия. Ведь знаю, что ты его всё равно не получишь и не прочтёшь, но на душе как-то спокойней становится, когда чиркаешь эти строки. А успокоиться пора бы уже. Я дивлюсь: узнать только в двадцать пять лет, что я такое ничтожество и ни на что не *гожусь. О чём же я тогда раньше думал? Совершенно точно не о своей дрянной душе. Ну скажи: ведь должно быть хоть какое-то приличие у человека, носящего доспехи паладина? Должны же уважать того, кто ведёт в бой остальных? Должен, в конце концов, человек оставаться человеком?

Я бессильное существо.

Никогда не думал, что голод способен сводить с ума, отгонять всякую мысль, кроме мысли о еде, обессилевать духовно. Видимо, в своей жизни я не хотел видеть главное: *реальность. А реальность — гадость. И чем реальнее я понимаю, Что я такое, тем гаже становится.

О нас забыли все, да и *кому нужен отряд в двадцать человек, когда есть личная королевская гвардия, на которую денег тратится больше чем на все передовые отряды вместе взятые? Сидят сейчас эти гвардейцы и брюхи у них *свисают от сытости, и, знаешь, так отчетливо себе я *это представляю… значит, правда.

А хочешь узнать, что мы едим? Мы ничего не едим, мы не едим того, что можно назвать «едой». Может, где-то далеко-далеко едят орочье мясо? Если да, то мы не единственные в этом мире. А мясо орков на вкус напоминает… и ведь словами *не выразишь. Размокшее солёное *дерево с привкусом меди и железа, зловоние неописуемое, *когда варишь это. Всё! Не хочу! Так и подмывает убежать отсюда. Не могу терпеть! Какой военный дух? Король сам захотел проиграть эту войну. Сил нет ни у кого.

Сейчас в отряде я старший по званию, всех остальных офицеров убили, я *один, оруженосцев — восемнадцать. Мне порой мерещится, что они хотят меня съесть, и постоянно снится: меня жарят на костре. Я схожу от голода с ума.

Ли
(-//- 712 г.)

*
Королевский стол.

Жюльен из курицы с грибами, приправленный сметанным соусом, языковой салат со сладким перцем, свинина с грибами и рисовой лапшой, антрекот с яблоками, фруктовое освежающее пасси. Большой тонконарезанный филейный кусок краснопёрой сёмги с рисовым гарниром и медовой заливкой. Горячая отварная баранья грудинка с тмином и приятным для глаза «дымком». Все блюда подаются к столу одновременно, гости должны выбрать одно из предложенных. Король выбирает первым, советник по надзору за гражданами — последним (двенадцатым). * *

Десерты.

Каждый гость званого ужина, утолив голод основными блюдами, выбирает один из десертов: бисквитные палочки с сахаром под жирными сливками, напоминающими плавленый сыр; тёплое яблочное безе, обвитое карамельными нитями; медовый торт из песочного теста; вершина поварского десертного творчества — «вороньи гнёзда» из разноцветного мармелада. Последнему блюду король дал название сам, хоть отродясь вороньих гнёзд не видал.

Красные, розовые, белые вина для первых и вторых блюд, ликёры для десертов. Особая гордость миртанских виноделов — сухое белое «Вальдкпенас» — подаётся охлаждённым в бокале на тонкой ножке только королю, только для его искушенного вкуса.

Обед, как всегда, проходит в молчании, стоит только кому-то начать говорить, как король жестом просит замолчать. У Его Величества сегодня хорошее настроение, поэтому он не обращает внимания на несоблюдение этикета со стороны недавно назначенного советника по торговле. Все гости сидят с равнодушными лицами. Только военный министр — генерал Дельвиг — непривычно мрачен и ничего не ест. * *

Каждый день у короля новое одеяние. Сегодня к обеду он вышел в начищенных доспехах золотого цвета — вечером состоится Феерия Его Величества.

В двадцать шесть лет у короля совсем ещё детские глаза, те, которыми начинают познавать окружающий мир. Округлое лицо несколько вытянуто, все черты незаметные, незначительные: маленькие глазки, маленький ротик, маленький носик — всё, как и полагается Его Величеству. К его имени в народе уже давно добавили «красивый». За своей неописуемой красотой Его Величество сам не следит — ежедневно десять слуг выглаживают, подбривают, выщипывают, зачёсывают, смывают всё то, что скрывает божественную красоту. Если же вы не замечаете её, то вы либо глупец, либо лжец, либо слепой, на худой конец, вы — отчаянный малый.

После обеда все гости расходятся по своим комнатам в королевском дворце, отдыхают, спят, занимаются важными личными делами. Если бы вы спросили у любого советника, в чём заключается его работа, он бы не задумываясь ответил: «Да так. Пару раз книги просмотришь, указы там или чего-то ещё. Посидишь, подумаешь, да и бросишь это дело к Белиару, до тех пор пока Его Величество не зайдёт».

Генерал Дельвиг, вместо того, чтобы отдохнуть, идёт прямиком в тронную, где король проводит некоторое время после обеда: сегодня предстоит докладывать о ситуации на полях сражений. Но такая рутина только радует генерала, и каждый день он молит Инноса о том, чтобы не отправиться воевать «без оружия, напропалую через отряды орков» — как ему однажды в гневе пообещал любимый и любящий свой народ правитель.

Тронная — огромное помещение с белыми колоннами и громадными окнами, искрящая золотом со всех сторон. Прямо за величественным, в человеческий рост, троном намертво приколочен королевский штандарт, по бокам залы стоят: декоративные круглые столики с вазами, полные пустые комплекты паладинских доспехов с копьями в руках, кресла, очень мягкие. На стенах: две дюжины свечных ламп, которые зажигают после ужина, картины разного толка и содержания, одна из них — королевских рук дело (художник, написавший её, уже давно в Минентале). В большинстве случаев подобные помещения дополняют ещё и разного рода трофеи, чаще головы животных. Но король охотиться не охотник.

Один из слуг, натирая столик воском, только что сказал то, чего бы ему не следовало говорить ни при каких обстоятельствах:

— Ух ты!.. И вправду сияет.

Король услышал оскорбительную для него фразу и незамедлительно, с неким сожалением и одновременно возмущением закричал:

— Невежество! Тут я король. Я один тут могу сиять. Хоть столик и королевский… но он не может сиять так, как я. *

Слуга хоть и быстро спохватился, начал как можно изящнее извиняться, но Его Величество уже позвало стражу:

— Стража!.. — за королевским зовом послышалось цоканье железных сапог. — Выведите этого дикаря и… и в грязи его… искупайте. И чтобы рожи его деревенской не видел здесь больше!

Стража любила исполнять приказы незамедлительно.

Когда возмутителя спокойствия вывели, король сокрушенно замотал головой:

— Ах, как нелегка доля правителя олухов. Тебе чего, генерал? — Его Величество наконец заметил Дельвига.
— Э… Ваше Величество… Так мы два раза в неделю обсуждаем военные действия с орками.
— А… и дел то… Ну, чего-то важного сообщить хочешь? Войну уже выиграли? — *И не дождавшись ответа, король продолжил: — А что если я выйду перед своим войском?.. *Войско, моё величество улицезрев, тут же всех орков разгромит. Да если я ещё буду в божественных золотых доспехах… *

Зная привычку короля разговаривать самим с собой, Дельвиг не стал отвечать на вопрос:

— Я тут карту принёс. Сейчас покажу как обстоят наши дела… Про… простите, Ваше Величество, я кажется забыл камешки, которые вы мне дали, чтобы наши войска обозначать.
— Вокруг одни олухи… одни идиоты… Ладно, я ведь добрейшая душа, поэтому тебе, кретин, дам шанс исправиться. Я распоряжусь, и тебе принесут несколько винных пробок — это у нас будут отряды. Если хочешь сделать солдатиков, разорви пробочки зубками на кусочки, — королю стало весело от своей идеи, он радостно захлопал в ладоши.
— Слушаюсь. *

Принесли пробки. Генерал, проклиная тот день, когда он пошёл на военную службу принялся отгрызать маленькие куски от пробок. Ничего не выходило, однако королю было уже всё равно на радения своего подчинённого: в голове правителя возникла другая идея, это можно было заметить по его довольной улыбке. Потом ещё идея. Ещё.
Дельвиг расстелил карту на полу, опустился на колени и, как будто ребёнок, стал играть солдатиками, бормоча что-то невразумительное:
— Эм… ну если… мы так, а слева ещё… с фланга арбалетчики… а тыл прикрывают… в лоб орочьему построению… или перво-наперво убить шаманов…
— Дельная мысль, Дельвиг. Все слышали? Иди уже, мне стало скучно.
— У меня есть ещё новость.
— Ох, как замучил ты меня… Ну?..
— Северный гарнизон полностью разгромлен. Остался только один человек: лейтенант Ли. И… как бы сказать?.. Мы нашли при нём возмутительнейшее, лживое, бредовое письмо. Он написал его жене.
— И что там возмутительнейшего?..

Дельвиг не читал королю оригинал письма, он читал самоличную копию, в которую были добавлены утверждения: «король — свинья», «король — уродец» и прочие оскорбления. За донос на подобные действия королевская казна платила щедрую награду. «Чем награда щедрее, тем душонка дряннее» — подобные надписи на стенах не были редкостью. *

Во время чтения, король несколько раз привставал, опускался обратно в трон, бормотал ругательства, клялся сотворить «казнь Инноса», на душе Его Величества было омерзительно.

— … на костре. Я схожу от голода с ума… Это всё, Ваше величество.

Король встал и громко, подобно капризному ребёнку закричал:

— Ли! Приведите лейтенанта Ли! Моё величество соизволит снизойти до разговора с этим недоношенным ослом! *
* * *
Генерал ушёл, обещая выполнить просьбу правителя.

В тронную, слегка пошатываясь (видимо сказывались четыре бокала вина), вошёл первый советник его Величества, полный лысый бородач — Харольд Хармс. Господин Хармс был единственным человеком, *к мнению которого король хоть изредка прислушивался и позволял ему делать то, что хочется. Поэтому Харольд, развязав себе руки безответственностью, стал часто развязывать себе язык алкоголем. * *

Речь у Хармса совершенно не клеилась. Выговорить приветственный посыл: «Здравствовать королю нашему безгранично по времени» не получилось ни с первой, ни со второй, ни с третьей попытки.

— Ну, чего тебе? — со скучным выражением лица сказал король. – *Ты слишком много говоришь, первый советник, а пользы мало… Язык тебе отрезать что ли, а то невесело без крови как-то второй день.
— Не н… надо язык. *Тут сообщили мне… Тут народ… простите, стадо жалуется, что голодают они… короче… вот. Кушать стаду нечего. Неурожай. *
— Значится, голодают бедняжки? Год, значится, неурожайным вышел? Жалуются, говоришь?
— Так точно, ваше Величество. * *
— Если у них нет хлеба, — король мгновение поразмыслил, — пусть *жуют траву.
— Прикажете скосить траву и продать голодающим?
— Дурень, ты чего несёшь? Пусть падают на коленки на полянах, и вот так: ням-ням, — Его Величество даже начал причмокивать, — ням-ням жуют траву. *
— Позову писаря, пусть запишет ваш указ, — промямлил Хармс.
— У тебя от твоего вина уже голова не работает! Ты чуть умнее остальных, — король резко перестал говорить, — эмм… я самый умный. Вот твоя голова тебя пока и спасает от Миненталя. Ещё раз увижу пьяным, отправлю на рудники. И не в Миненталь, а на север. Всё понял? Никаких указов. Проклятый локон… Эй, как тебя там, слуга. Иди и причеши меня. Ну, быстрее!.. Мне сегодня ещё себя показать надо. *
— *Я — спать, — Хармс, ещё сильнее пошатываясь, покинул тронную. Надо сказать, что до своей комнатушки он не дошёл — рухнул, как подкошенный, около двери советника по советникам (была и такая должность), своего злейшего недруга, своего любимого врага. Оба не упускали возможности обвинить друг друга в низких проступках, лишний раз пусть колкость, выдумать пошловатую историю. Борьба, без права на ошибку, шла между ними уже лет шесть. Можно только догадываться, что сделает с Хармсом советник по советникам, обнаружив его под своей дверью храпящим. * * *

Королевский замок — самое высокое сооружение в Миртане, да ещё стоит на холме, да ещё и огорожен каменным забором. В ясную погоду верхушки его башен можно увидеть из Готы или Ардеи. Жить в таком замке — высшее из благ, умирать в таком замке — низшее из зол. Три этажа и подвал. В подвале живут четыре дюжины слуг, их кровати как можно плотнее прижаты друг к другу, чтобы место не занимать. Слуги работают в замке не больше трёх-четырёх лет: кого выгоняют, кто-то убегает сам, кого-то бросают за барьер в Миненталь, кто-то умирает, кто-то так крепко насолит королю, что к нему применяются изощрённые методы наказания. «Крепко насолит» — значит, не удовлетворит королевских потребностей, либо удовлетворит их не так, как надо: поцарапает доспехи, пострижёт кусты не в форме «рыбки», пересолит еду. Провинностей много — результат один.

В подвале также: все съестные запасы, оружейная, кладовая. И помещение, где хранится королевская казна. Охранники снаружи, у двери; охранники внутри, перед решётчатыми воротами и за ними; охранники в патруле, снующие мерным шагом целый день по подвалу. * *

Первый этаж: тронная, умывальня, королевские кабинет и гардеробная, комната личной гвардии, кухня, обедня, развлекательная зала, приёмная, которая уже давно завалена хламом и скарбом.

Третий этаж — комнаты советников. Площадь комнат у всех одинакова. Но вкусы советников разные. Каждый хочет перещеголять каждого в выборе инвентаря. На их жалование (пятьсот золотых в месяц) — каждый развращал свой ум кто как мог. Кто покупал картины с пышногрудыми красавицами, кто заказывал сабли с золотым эфесом и гравировкой, кто бесцельно скапливал груды книг, не собираясь читать ни одну из них, кто увешивал стены коврами, золочёными лампами, оружием. Много мебели, мало пространства — водить гостей не любил никто. Всегда существовала веская причина для отговорок: «у меня не убрано и места мало».

Ещё у многих советников были маленькие расписные резные шкатулочки. Их содержимое, на поверку, оказалось одинаковым — мелочи: записка любимой даме, брошка, клочок голубой бумаги, магнитные камни, жемчужины, кусок руны, мятые свитки заклинаний, письма, старинные монеты. *

Любовь к мелочам — общая черта всех королевских советников….

Второй этаж — покои короля и королевы. Покои королевы пустуют: год назад четырнадцатилетняя Жозель умерла. Через месяц после «сего печального происшествия» король женился на юной Гертруде. Та исчезла. Через две недели король нашёл себе третью жену принцессу варантскую Хафру. *Во время первой супружеской ночи король случайно изуродовал лицо третьей жены (укусил ей нос, ухо и щёку). Его Величество не любил уродливых женщин — Хафра из замка отправилась прямиком в бордель… в качестве поломойки. *

Четвёртую жену король собирается представить сегодня феерии. Правда, король увидел её только вчера. Это дочка советника по торговле. *Молниеносные решения так обыденны в среде правителей. *

* *
…Король Фридрих Первый Красивый — *старший сын Карла Седьмого, далёкого потомка Робара Святого, рассматривал свою четвёртую жену, которая стояла рядом с отцом, и вздрагивала, всхлипывала и отворачивала взгляд. Отец спокоен, умиротворен и неимоверно счастлив тем, что вот-вот породнится с королём. Его Величество делает замечания:

— Вид спереди у неё не очень… Исправим. Ну-ка, повернись
— Повернись, не слышала? Ну, Маргарита, — шепчет будущей королеве отец, та нехотя слушается, глядя жалостливыми глазами на родителя, но того не проймёшь.
— А сзади хорошо, но платье слишком пышное: прелестей не открывает. И что за причёска? Как у пьяного орка.

Все знали, что король сейчас произнёс что-то безумно остроумное, поэтому нужно было выдавить из себя смех. Его Величеству нравилось, когда смеются над его шутками.

— Повернись обратно… Так. Лицо слишком бледное, будем его темнить. Приподними подол.

Отец Маргариты сделал это сам.

— Фу… отвратительные ножки, кривые. Будем выпрямлять. Ох… ну и уродина же ты. Но как, я, моё королевское величество может отменить твой сегодняшний показ на феерии? Теперь улыбнись. Зубы хоть не жёлтые? *

Маргарита не смогла даже приоткрыть рот, но тут как тут был отец, раздвинувший её губы пальцами.

— Ну, хоть что-то у тебя нормальное. Ладно, сейчас тебя отведут в комнату, причешут хотя бы. А вечером я тебя покажу всем. Потом мы будём сочетаться в храме Инноса, — тут король хлопнул себя по лбу, — а, чуть не забыл: ты девственница?

Маргарита с невероятным трудом утвердительно кивнула и разрыдалась.

— Ну и прекрасно. Всё, чтоб к вечеру она была готова? Всем ясно? — пригрозил Фридрих Первый.

Тронная опустела.

Король задремал, но не надолго: его разбудил топот солдатских сапог и отчётливый звук генеральских обувных набоек. В залу вошли четыре гвардейца, все одинаковые, как будто близнецы, они тащили под руки лейтенанта Ли — полуголого, взлохмаченного, сильно исхудавшего, костлявого, с впалыми глазами, небритого. *

Дельвиг выступал чуть впереди гвардейцев. Выговорив приветствие, он с напускным возмущением и презрением отрапортовал:

— Ваше Величество, вот он автор того возмутительнейшего, подлого письма.
— Ах. Вот этот червь! Отпустите его руки. *

Гвардейцы послушно убрали руки от Ли, лейтенант взглянул на короля и горько усмехнулся:

— Фридрих Красивый. Собственной персоной. Я добился аудиенции у Его Величества.
— Будешь показывать своё остроумие на виселице, — Дельвиг ткнул лейтенанта мечом в бок.

Король взял слово:

— Так значит ты, тот самый нарушитель моего спокойствия?
— Да, ваше-ство.
— И у тебя хватает наглости это признать?!
— Да, ваше-ство, хватает. Без наглости сытым не будешь.
— Между прочим, короли несут в себе частицу от бога. А ты жалкий посмел ещё рот раскрыть на посланника бога?
— Знаем мы эти россказни: король — красавец, король — умница, король — лапочка, король — бог. Слышал уже и не раз сегодня. Больные рассудком и то больше соображают, чем все здесь, в замке. *
— Гонор поумерь, — Дельвиг опять обнажил оружие.
— Да конечно поумерю, перед генералом, который даже в бою ни разу не был.
— Так. Быстро оба замолчали. Быстро. Я говорю. Я – король как никак.
— Король? Да если бы Робара вы силком не выслали на Хоринис, то быть королем как раз ему.
— Да что ты понимаешь?! Дурак! Я — старший сын Карла! Робар — *глуп, как крестьянин.
— Ах да?.. Да, ваше-ство. Вы же не можете ошибаться, — натужно улыбнулся Ли.
— Мой бестолковый брат сгниёт в Хоринисе и не вернётся в Венгард.
— А детишек то у вас нет, ваше-ство, кому трон завещать будете? Своему младшему брату, запамятовал, как его зовут. *Альменд Слабоумный, по-моему. Который только год назад первое слово вымолвил? В восемь лет. Диву даюсь.
— Дети… Кому они нужны? Мне – нет. Во мне крупица Бога…
— Особенно дети не нужны тем, кто их сделать не может. Много о Вас, ваше-ство, говорят. Сдаётся мне, что всё правда. *
— Ты преступаешь все границы наглости. Я прикажу тебя четвертовать или сварить в котле.

Ли безразлично ответил:

— Да делайте, что хотите ваше-ство. Жену сморили голодом, — голос лейтенанта начал дрожать, — солдат сморили голодом, людей, свой народ, морите голодом, обираете нищих, поощряете богатых. Отец развязал войну, а сынок не может её закончить.
— Если бы не моя королевская выдержка… Тебя бы убили. Прямо здесь.
— Лучше так умереть, чем от голода на поле боя. *
— Вот ты и выбрал казнь: будешь умирать с голода. Привяжут тебя к столбу, накормят, чтоб ты не сразу помер. А потом всё. Пить ещё тебе давать будут. Ведь от жажды быстрей умирают. А ты умрёшь только от голода. Ты, кстати, больше не лейтенант. Ты никто! *
— Видимо кормить и поить придётся силком, — спокойно отвечал Ли. — Только закончи войну, дурак! Как ты можешь гу…

Ли резко замолчал: один из гвардейцев ударил его рукоятью меча по голове, лейтенант упал на четвереньки. *

— Чтобы сегодня! Сейчас же! Начали выполнять казнь, которую я ему придумал. И ты, голова без мозгов, — король обратился к Ли, — *знай: если бы для того, чтобы закончить войну мне потребовалось шевельнуть пальцем, я бы отрубил себе этот палец. Хотя нет… жалко рубить свои пальчики… я бы отрубил пальцы… и, возможно, головы всем тем, кто против этой войны. *

Когда лейтенанта выволокли из тронной, Фридрих Первый вновь остался один. Проснулось в нём что-то от поэта и он высокопарно громко молвил:

— Тревога дышит на меня дыханием неровным… Так, надо это записать! Писарь!

Послышались торопливые шаги. В тронную вбежал совсем молодой парень лет двадцати, с пером за одним ухом. *

— Записывай! Я придумал величайшие стихи. *