Re: Т: Исчезновение

X. Робар II собственной персоной

Предание земле тела Фридриха должно было состояться через день после его смерти. По размаху королевские похороны превосходили феерию его величества.

Альгенду Слабоумному, как новому королю, вручили символы королевской власти: меч, который по преданию передавался от сына Робара Святого вот уже на протяжении шестьсот пятидесяти лет и щит, по легенде спасший правнука основателя Миртаны от тысячи огненных шаров, пущенных шаманами орков в него на поле боя. Как и все красивые предания, истории, насчёт регалий, от властителя к властителю обрастали новыми подробностями, да и сами символы власти незаметно обновляли. Ведь как в глазах народа мог потрескаться святой щит и заржаветь божественный меч? Никак. Вот и приходилось самым молчаливым высокопоставленным чинам паладинов решать эту проблему.

Официальной причиной смерти Фридриха Красивого стала внезапная остановка сердца с отказом почек. Новость распространили среди горожан Венгарда в то же утро, когда скончался правитель. Однако больше всего обсуждали не это, а то, кто станет правителем. Все прекрасно понимали, что Альгенд, в силу своего умственного недостатка, управлять Миртаной не в состоянии, за него это будут делать советники. Вспоминали и отправленного на Хоринис Робара. Недовольство росло, но ничего изменить было нельзя.

Любая смерть заметного человека сопровождается гулом слухов, не стала исключением и кончина Фридриха. Любой горожанин выдвигал свои версии: «Да закололи его, пока он спал», – твердил пьяный матрос, «Да жив он, кого вы слушаете?» — убеждал хозяин трактира, «Он в монастырь ушёл, послушником», — доказывал богобоязненный плотник. Версии, версии, версии… конечно же упоминали и об отравлении, но сойтись на одном так и не смогли.

На похоронах было около трёхсот человек, процессия следовала от Венгарда до фамильного склепа, находиться при похоронах, в котором, могли только приближённые королю люди, простые жители наверняка бы взяли из этого «дома мёртвых» сувениры на долгую память. Тело накрыли простынёй и шкурой мракориса и, по давнему обычаю, несли его на руках шесть паладинов, спереди шёл архимаг нордмарского монастыря и беспрерывно молился.

До склепа от Венгарда было рукой подать, но процессия шла медленно, каждый хотел подойти поближе к умершему, тычки и пинки доставались каждому, кто шёл в гуще, людям, замыкавшим колонну, и шагающим издали, повезло больше: домой вернулись они без ушибов. Старикам посчастливилось меньше всех: жара, которая стояла во время похорон, и отсутствие питья «помогали» им терять сознание. За тем, чтобы не началась давка, должна была следить милиция, которая, однако, скорее выступала в роли тисков, сдавливая по бокам всех, кто не выделялся хорошей одеждой и ухоженным видом.

Прохлада склепа спасла от жары Маргариту, Альгенда, архимага, всех советников, генералов и солдат, нёсших тело. А в склепе всё шло так, как и при похоронах других королей: открыли крышку гроба и положили тело вовнутрь, никаких обрядов, таинств, причащений не состоялось.

С похорон все расходились довольными, кто-то оттого, что лицезрел самого короля, хоть и мёртвого, кто-то оттого, что уйдёт от «этой проклятущей жары», кто-то оттого, что смог вдоволь потешиться над Альгендом, ну а Густав оттого, что, наконец, можно приступить к тому, что задумал.

И как-то забыл люд, любящий глазеть на казни, о лейтенанте Ли, привязанному к позорному столбу на площади уже второй день, измождённое тело, казалось, уже не дышало, охране, выставленной рядом с ним было скучно без пива и без орущего народа, ушедшего на погребение.


В этот же день, вечером, в бухту зашёл небольшой однопалубный торговый корабль из Хориниса — «Ветла». И не был он ничем примечателен если бы на нём не было Робара Второго, о чьём приезде знали лишь высшие маги огня, Густав и его четыре помощника. Чтобы не будоражить горожан появлением такой знатной когда-то особы (а его знали в лицо жители), Робару пришлось одеться в лохмотья и в таком одеянии проследовать в дом Густава.

Они разговаривали долго: Густав, был единственный человек, кому доверял Робар, Робар был единственным, кому был предан Густав.

Стратегия переворота была очень простой по осуществлению, но не терпела задержки. По обычаю, новому королю Альгенду  личная гвардия должна была присягнуть в полночь, после похорон прежнего властителя, а поскольку её численность была порядка сотни человек, шансы захватит трон у Робара с помощью пяти человек Густава — нулевые. Гвардия была преданной любому правителю, к которому присягала и защищала его до последнего, но совсем другое дело, если присяги не было: в таком случае приказывать ей никто не мог, а всем давно известно, что военные без приказа не могут даже думать.

Уже поздним вечером, когда гвардия начала собираться в тронной, шесть человек вышли из дома Густава, убив по пути всех охранников у ворот и замка, требовавших разрешение на вход «оборванца» (Робар всё ещё был одет, как нищий). Был мёртв и советник по советникам, который вышел из своей комнаты в сад, как раз в тот момент, когда «маленькая армия» громкими шагами вторгалась в замок.

В тронной было многолюдно, но это не помешало Густаву и Робару проследовать к трону, на котором сидел Альгенд Слабоумный, стащить последнего на пол и надеть на руки оковы. Используя замешательство, Робар скинул ветошную одежду, медленно проследовал к трону, взял в руки символы власти и громким голосом выпалил заранее заготовленную речь:

— Что уставились?! К вам вернулся ваш король Робар, Робар Второй. Я следующий, после своего брата Фридриха по старшинству и теперь, согласно заветам наших предков, властвую я! Моего младшего брата Альгенда, за измену Родине, и предательство её идеалов, приказываю выселить на южные острова! Гвардия, вы обязаны присягнуть мне! Не будет больше слащавости брата моего Фридриха, мы воюем, а не праздники устраиваем. Я ваш новый король. Объявить об этом сейчас же всем жителям Венгарда.

Даже девятилетний Альгенд Слабоумный, казалось, начал что-то понимать, он, скрученный, поставленный на колени, в кандалах, на полу пронзительно посмотрел на своего старшего брата, восседающего на троне и замотал головой: «плохо, плохо, плохо, плохо!». Мальчика увели, тот, пока ещё находился в тронной зале, беспрерывно смотрел на своего старшего брата, но тот лишь отводил глаза.

Мёртвая тишина разразилась криком «Да здравствует Робар Второй!».  

Гвардия, как и подобает, присягнула новому королю в полночь.

В этот же вечер, лейтенанта Ли, как напоминание о безрассудстве Фридриха показательно отвязывали от столба. Робар прослышал, как Ли радел за него, а сподвижники новому королю были очень нужны. Бывший солдат был без сознания и едва ли соображал, что с ним происходит. Не понимал он, что несли его в личные покои Маргариты, где его будут отпаивать и лечить. Что же касается бывшей королевы, то её наглухо закрыли в одну из комнат замка до выяснения «её причастности к злодеянием Фридриха».


***
В доме, в котором остановился маг, вновь постучали: сегодня посетителей было много. Но прихода ночного посетителя маг дожидался слишком долго, цветочный чай был давно заварен и уже, к сожалению, остыл. Довольный Густав, усевшись за стол, извинился за поздний визит и с довольный ухмылкой сказал:  

— Я же говорил вам, маг, что без крови?
— Да, и слово своё сдержал, да простит нас Иннос.
— Опять вы за своё… Иннос, Иннос… — передразнил военный, едва переборов в себе желание сплюнуть на пол от злости, — вы на своего бога только и молитесь. Только где он существует, вы даже ответить не сможете. В конце концов, вы, маги, даже не думаете, что на землю он не ступит, а откуда-то сверху будет присылать свои чары, за подношения одаривать.  Что же в бою, ваш бог солдатам не помогает?..
— Ему противостоит Белиар…
— Белиар… Белиар и Иннос по сути ничем не отличаются, сами об этом знаете. Иннос направляет паладинов убивать, Белиар направляет убивать. Только с эстетической точки зрения у Белиара все убийцы ужасно некрасивые.
— Ты пришёл в мой дом и оскорбляешь Инноса? Да как ты смеешь?!
— И вы убийца, — не унимался Густав, — разве нет? Вас всех звали королю помочь, а вы развели руками, мол, мы ничегошеньки сделать не можем. Вот это для меня и было высшим наслаждением: созерцать вашу преданность Инносу, который помог мне найти нужного убийцу, вам остаться не при делах, а Робару вернуться. И уж поверьте, нельзя поминать об Инносе и его благочестии, и одновременно творить противоположное. Хватит об Инносе! Хватит.

Маг не нашёлся что ответить. Оба сидели молча до тех пор, пока не чай заново не заварился.

— А что станет с тем, кто отравил? — продолжил разговор маг.
— Я его убью. Я не стал этого делать в замке, хотя была возможность придушить сучонка, но обязательно сделаю, как только всё успокоится.  
— Сколько крови на твоих руках…
— Очень много, знали бы вы, сколько, никогда бы со мной не разговаривали… Только на ваших руках крови не меньше. Без вашей помощи, мы бы конечно ничего не сделали… с вашей помощью мы сделали всё, что хотели. Теперь слово за Робаром… Робаром Вторым точнее. Считайте, что теперь вы будете кататься в сыре ещё больше. Кому мы обязаны больше всего, Пирокар?
— Ксардасу, — с плохо скрываемой непризянью ответил маг, —  его голос был решающим, если бы не он короля бы убрать не решились.
— Ксардас, значит? Передайте ему благодарность от Робара.
— Не сомневайся, Густав, передам. Как только вернусь в монастырь.



XI.События после переворота. Карьера лейтенанта Ли

Тех, кто симпатизировал Фридриху, осталось немного, тех, кто попал под горячую руку, ещё меньше. Уже неделя пронеслась с момента пришествия Робара II, и каждый день его правления отмечался казнями.  

Кузнецов, изготовлявших доспехи Фридриху, слуг Его Бывшего Величества, готовивших, убиравших, постригавших — ссылают в Миненталь или отправляют на северные рудники. Ничто не должно было напоминать о Фридрихе. У нынешнего короля теперь вместо слуг генералы и паладины. Альгенда Слабоумного отправили на корабле на южные острова, однако корабль, как оказалось позже, затонул на полпути, а выживших не нашли, да и трупов тоже.  

Советников Фридриха казнили в первую очередь, все они, всходя на помост плакали, и только Харольд Хармс стоял на эшафоте без слёз, неимоверно устав от безумия, которое разворачивалась вокруг его убийства. Его казнили последним из советников, на третий день после переворота. Жителям из простых сословий были представлены неопровержимые доказательства вины Хармса: документы, подтверждающие то, что он занимал должность при Фридрихе, отчёт о богатом внутреннем убранстве комнаты, а также полсотни винных бутылок. Это вполне хватило, чтобы приговорить к казни.  

Командующий казнью генерал Густав Клеменс (звание тот получил в тот же день, когда помог Робару прийти к власти), под одобрительные возгласы толпы, задал Хармсу обычный для приговорённых вопрос:

— Хочешь ли ты, падаль, что-нибудь сказать на прощание народу, который ты презирал?
— Будь проклят.

Густав махнул рукой, крышка эшафотного люка открылась.

Советников Фридриха не осталось. За ними, теперь уже на плахе, отрубили головы шести бывшим генералам. «Самого главного подлеца и негодяя» — генерала Дельвига, прежде чем казнить несколько дней держали без пищи, а на питьё давали перебродившее горькое пиво.

После того как кроме Дельвига, умерщвлять было некого (кто убежал, кто так умело расположил к себе Робара Второго, что остался в замке), на очередь встали воры, убийцы и мошенники. За их поимку отвечал лично Густав, обещавший вычистить «всю грязь» в течение двух недель, но прежде дать горожанам Венгарда отдохнуть — последние устали от лицезрения смерти.

Маргариту так и держали в заточении в замке, но, в отличие от большинства арестованных, кормили её хорошо, оставшиеся слуги держали комнату в чистоте и порядке, да и вообще для неё были созданы условия но бывшая королева плакала беспрерывно, а перестала только тогда, когда узнала, что её отец сбежал и его, само собой, не казнили, как остальных советников.  

Лейтенант Ли постепенно приходил в себя, но часто просил пить и есть, а в бреду звал свою покойную жену. Лечили его маги, но даже сильные заклинания давали лишь небольшой положительный эффект. Только на четырнадцатый день лечения лейтенант сумел встать с кровати и сделать небольшую прогулку по саду и коридорам замкам. Перемен, как ему первоначально казалось, не было: те же стены и та же сырость, и суета осталась (теперь вместо слуг бегали солдаты).    

Он знал о казнях, но на часто задаваемый самому себя вопрос «Одобрять ли это?», терялся, не зная, что ответить. «При Фридрихе не было такого умопомешательства на крови, виселицах и наказаниях, но, с другой стороны, у власти тогда стояли те, кто не сделал простым жителям ничего хорошо, не считать же хорошим – феерию?» Ли устал от войны, поэтому его размышления всё больше сводились к сопоставлению Фридриха и Робара Второго, и в этом сличении всегда прав был младший брат, безоговорочно, без права на апелляцию со стороны старшего. Ли не обрадовала смерть последнего, но в то же время не огорчила, главным стало возвращения Робара Второго: «рыцаря от Инноса», «истинного потомка Робара Святого, основателя Миртаны», «умного и деятельного человека» — такие определения дал новому королю сам лейтенант.

Когда болезнь окончательно отступила, по наставлению короля, Ли переселили в одну из бывших спален Фридриха Красивого. Такая жизнь начала нравится, человеку априори нравится хорошее отношение к его непритязательной особе.
А спустя ещё какое-то время Робар Второй вызвал лейтенанта к себе на аудиенцию и долго с ним разговаривал с глазу на глаз и уже на следующий день назначил Ли генералом, тот не сопротивлялся, единственное, чего хотел военный, это отдохнуть, поруководив первым делом войском издалека, из замка, обсуждая стратегию с королём и Густавом. Одобрение было получено сразу.

На шестнадцатый день правления королем был издан указ, согласно которому объявлялся поголовный набор в армию. Облачиться в королевские доспехи были обязаны все мужчины старше двадцати трёх лет и моложе пятидесяти, обладающие средним или крепким телосложением, умением (хотя бы небольшим) фехтовать или драться на мечах, меткостью (охотников набирали в стрелки) а также, что было немаловажным, «душевными качествами». Что подразумевал Робар II, под последним, мог знать только он.

В армию идти многие не хотели, поэтому тщательно изображали из себя умалишённых, больных, калек, да и вообще людей не способных держать меч. Тем не менее, задача короля собрать полк из двухсот человек была выполнена быстро, неважным оказалось то, что в армию затесались лица, которых необходимо было отправлять в Миненталь или казнить за преступления. Брали всех. И даже бы если король поставил задачу набрать тысячу первоклассных солдат из ста пастухов — и её бы выполнили, так уж повелось с того момента, когда у людей возникли: государство, и тот, кто им управляет.

Но, в тот день, когда полк был построен и уже находился у южных ворот Венгарда, когда женский плач, казалось, мог заглушить рёв чёрного тролля, когда дети смотрели на отцов прощаясь, Робар Второй получил донесение с северного фронта: «Орки отступили».

Война закончилась...

Полк, однако ж, решили не расформировывать.