Глава 1. Штрафная Колония.

       
       День близился к концу. На небосводе уже пролегла багряная закатная полоса - последний отголосок солнечного сияния. Большинство уже закончили свои дела и теперь наслаждались отдыхом. Кто-то проводил время в задушевной компании с друзьями около костра, попивая шнапс с сочным свежезажаренным мясом падальщика.
     На втором этаже большого здания был виден свет. Видимо, внутри оставался один из тех немногих, кто не закончил свою работу. А может, у находившегося там были другие причины...

     ***

     Ли, сосредоточившись, сидел в кресле, напрягая память. Почему-то сейчас ему казалось важным любое, даже болезненное воспоминание. Он погружался в глубины собственной памяти, плыл по ней, заново переживая все эти драматические и переломные моменты...

     ***

     Ли помнил, как его везли в колонию... Величественный корабль с поднятыми парусами, покачиваясь на волнах, набирал узлы к острову Хоринис. Даже здесь, в трюме, был слышен скрип мачт, крик чаек, летавших над морем в поисках пищи. Неновисть временно угасла, на смену ей пришло спокойствие. Ли усмежнулся про себя: их погрузка выглядела, как напыщенный ритуал - вот они медленно идут, склонив головы, со связанными руками, в недра корабля, в самый низ. Но за веслами сидеть пришлось воинам короля, а ведь кандидатуры лучше каторожников не было. Ли рассмеялся, но смех вышел каким-то странным. Его сосед поднял голову, дико глянул и снова опустил голову. И больше - ни звука. Молчали, опустив головы, будующие каторожники. Царил полумрак.
     Один Ли смотрел в потолок. Нет, не в потолок, сквозь него, выше, еще выше, туда, к небу. Нет, Ли не просил помощи Богов. Он знал, что Боги есть, но никогда не пытался разговаривать с ними - он просто хотел еще разок окунуться в безумный водоворот настоящей жизни... Ли сейчас куда острее чувствовал желание единения с природой, желание быть просто человеком. Он хотел любить, радоваться жизни, хотел чтобы все были тоже счастливы. А еще он хотел дожить спокойно до старости и умереть уважаемым своими потомками, а не гнить на каторге во славу трусливого короля...
     Потом - высадка. И долгая, изнурительная дорога от берега до старой крепости, выполненной из темного камня, с одной высокой башней. Кто-то застонал и дернулся - и получил тупым мечом по спине. Ли слышал глухой удар, потом человек с шумом выпустил воздух и замолк. Над ними, наверное, издевались, надев кандалы на руки за спиной, словно хотев заранее сломить дух, жажду свободы. Свобода... Ли пробовал слово на вкус. Он так и не понял, что оно значит, но успел ощутить ее до того, как за ним опустилась решетка замка...  

     ***

     Миненталь... Рудниковая Долина. Только прожив здесь несколько лет, понимаешь, что это за место. Это - самая богатая магической рудой долина Миртаны,  вся испещренная зияющими норами шахт, откуда денно и нощно доносится стук железа о камень и грохот падающих глыб. Отсюда привозится более половины всей руды, что идет на изготовление самых прочных доспехов и самых острых клинков во всем королевстве.
     Миненталь... Это красивейшая местность на райском уголке острова Хоринис.
Здесь теплый, едва ли не субтропический климат. Здесь на пологих склонах гор уютно растут вековые ели. Здесь пахнет чарующим ароматом гор и свежестью росы с долин...
     Миненталь... Сюда не приезжает по своей воле заморские купцы и путешественники из далеких стран. Миненталь - проклятие для живущих там. Там не живут - там, в Штравной Колонии Хориниса, влачат свое рабское существование сотни преступников со всех уголков Миртаны...
     Миненталь... это дикая и полузаброшенная местность, полная кровожадных тварей, вспарывающих друг другу глотки в поисках пищи... Здесь, как гласят предания, давным-давно были исконные земли орков. Говорят, и сейчас небольшие племена орков прячутся где-то здесь в своих норах. И говорят, что когда-нибудь орки вернутся и соберут кровавую жатву, дабы отвоевать свои земли и накказать оккупантов...

     ***

     Рудокопы жили в наспех сколоченных бараках с крышами из соломы, которые они сами и строили. Здесь они ночевали. Жили небольшими группами, человек по -пятнадцать-двадцать. Такие бараки строились полукругом в один ряд, на ровной местности, с двух сторон огибая крепкое здание из дубовых бревен с вышкой нваерху. Это было что-то вроде командного пункта - внутри находились стражи, вооруженные до зубов на случай мятежа. Ночью на вышке зажигали огонь - для этого был установлен специальный большой чан, заполненный маслом.                        Также наверху дежурили двое дозорных с табельным оружием - арбалетами. В их обязанности входило: в случае опасности поднять тревогу - трубить в рог и, по совместительству, отстреливать диких тварей или потрявших разум рудокопов из арбалета. Стражи здесь выполняли все возможные роли, их называли "стражами" только из-за формы.
Такие группы бараков вместе с дозорным пунктом здесь называли "поселениями".                                                                    
     Хотя здесь были заключенными, им не запрещалось передвигаться на определенном участке местности, ограниченном двухметровым частоколом. Это были границы между условными поселениями заключенных. Многие пытались бежать - некоторым это даже удалось. И тогда все новые и новые кордоны заключенных, бредущих в сторону своего нового дома, замечали по обочинам белеющие кости тех неудачников. Местные дикие звери были скоры на расправу.  
     Между тем, заключенным даже предоставлялись некоторые права. Они все вставали рано утром и работали до последней капли пота. Но рамки как-никак соблюдались - заключенный работал десять часов в день; потом он мог заниматься своими делами. Звучит несколько натянуто: какие могут быть у заключенных свои дела? - но они находились: кто-то нашел невесть откуда взявшийся в шахте клад и выменял его на тридцать бутылок шнапса и кости. Шнапс быстро кончился(и все его употреблявшие были наказаны удвоенными часами работы), а вот в кости играли очень много и с большим азартом. Однако, самым любимым занятием у рудокопов были вечерние костры, где собиралось практически все рудокопы с поселения. Здесь они много говорили за жизнь: о прошлом, будущем и настоящем. Поначалу стража не одобряла подобные собрания, но здесь рудокопы не совершали предосудительных поступов, да и потом все как-то прижилось. И стража махнула рукой: "Пусть живут".
     Заболеть здесь означало медленную и страшную смерть. Конечно, здесь были и врачи и даже парочка целителей, но... стражи, в чьих руках была сосредоточена вся здешняя власть, чаще предпочитали "замять" подобные случаи, чем вызывать с большой земли магов, которым очень даже не хотелось вылезать и своих мягких постелек и плыть на край света ради помощи преступникам.
     А один раз несколько рудокопов долбили стену в поисках руды, продвигаясь вглубь земли. Неожиданно камень под киркой стал отзываться глухо, а не звонко, как обычно. Под очередным ударом стенка рухнула, открыв глазам изумленных копателей пещеру. Они осторожно вошли внутрь. Когда пыль осела, они увидели кучи людских и звериных костей на полу и свернувшуяся клубком массивную тушу в центре. Туша зашевелилась, втянула воздух в легкие и зарычала. В одно мгновение мракорис вскочил и прыгнул на людей. Двое рудокопов были просто раздавлены массивным телом зверя. Послышались крики; началась паника: кто-то попытался выбраться наружу, кто-то кидал кирки в мракориса, что лишь злило последнего. В ужасе люди бежали к выходу. В два следующих прыжка мракорис разорвал пятерых убегавших. Наконец, появилась стража, слышавшая шум. Они увидели, как рудокопы выбегают из шахты, а за ними по пятам гонится монструозная тварь. Стражники начали стрелять из множества арбалетов. Вся утыканная болтами, туша наконец прекратила свое движение. Некоторые стрелы попали в заключенных. Многие из рудокопов, кто работал в шахте потеряли рассудок от пережитого - их хладнокровно прикончили стражники, разумно полагая, что иначе зараза может распространиться на остальных и начнется бунт. Кто-то пытался сопротивляться - один стражник, истекая кровью, мешком упал в пыль. Его горло было разорвано человеческими зубами... Кара была поистине страшной - стража перестреляла всех, кто побывал в логове монстра.

     ***

     Около десяти часов на дню заключенные проводили в разработке месторождений, мерно взмахивая и опуская кирку в мягкую поверхность рудной жилы; все глубже и глубже и глубже вгрызаясь в неподатливую земную твердь. Однажды им было нужно найти новую жилу и рудокопов заставляли работать на пределе мыслимых возможностей. Некоторые тогда погибли из-за обрушения потолка в шахте. Но они нашли месторождение. Руда летела во все стороны и эти переливающиеся, блестящие светло-синие кусочки камня стали символом того ада, что Ли видел почти каждый день. Тогда он работал рядом, рука об руку с теми, кто погиб. Ли повезло, он успел отскочить, прежде чем массивная глыба горной породы с прожилками руды накрыла место, где он только что работал. Главенствующие в колонии гвардейцы были несказанно рады обнаружению шахты - они смогли выслужиться. На смерть людей они закрыли глаза. Как же это его тогда бесило - собственное бессилие и невозможность что-либо исправить!
     Ли постоянно думал, думал, анализировал свои и чужие поступки, прожитую жизнь. Внешне он стал грубым и замкнутым, хотя большинство было такими же. А в глубине души Ли, как ни странно, стал мудрее и опытнее, он научился видеть людей наскозь и ощутил в себе силу принимать нужное решение в критической ситуации. Ли отмечал себе, что стражники, которые надзирают за ними, словно специально отбирались из "сливок общества", как будто кто-то решил, что за преступниками и бандитами должны следить такие же не совсем чистые совестью стражи порядка. Да и живя вместе с заключенными, охранники сами постепенно опускались, деградировали, становились грубее и беспринципнее.
     Но Ли, тем не менее, работал усердно, ему нужно было чем-то заниматься, чтобы не сойти с ума или не разувериться в себе. Поэтому он бил и бил киркой, а когда набиралась куча руды, он собирал ее и отвозил вниз. Со временем его руки сильно огрубели, а постоянно натертые ладони все покрылись наростом мозолей, твердостью своей напоминавших камень. Но его рассудок был цел: он не прекращал думать и мыслить; даже наоборот: жизнь в колонии показала ему другие оттенки жизни и Ли был вынужден изменить свое мировоззрение. Он все еще надеялся.

     ***

     Однажды один из стражников заметил его усердие. Его звали Грот; в отличие от большинства служивших здесь, он внешне совсем не походил на бандита. Этот честный парень, видимо понимал, куда он попал и старался как можно более честно и полно исполнить свой долг. Благодаря ему Ли вместе с некоторыми другими рудокопами сначался стал перевозчиком руды; катать тяжеленную тележку, доверха нагруженную рудой - занятие хоть не из легких, но по крайней мере Ли наконец-то избавился от осточертевшей кирки и монотонного, бездумого стучания по камню. Разнообразие труда всегда бывает полезным.
     Они работали парами: Ли достался высокого роста человек с сильным телосложением. Он был из какого-то другого поселения. Ли он почему-то казался опасным. Всмотревшись в лицо человека, Ли подумал, что видит следы былых аристократичных черт; также у человека был тяжелый, злой взгляд. Человек не отвел взгляда, он сам цепко изучал Ли. Потом не говоря ни слова, челвек взялся за ручку вагонетки со своей стороны. Ли принял этот безмолвный указ к действию. Он крепко схватил ручку вагонетку и они вместе начали толкать ее вниз.
     Теперь Ли работал вместе с этим человеком.
     Задачей каждого рудокопа было отламывать крупные куски. Куски руды надлежало укладывать в ящики, которые потом ставились на колеса, как вагонетки. Кто-то увозил вагонетку по рельсам, вниз, к плавильням. Внизу, около плавилен, был устроен специальный механизм, который позволял превращать крупные глыбы руды в мелкое крошево - так ее было удобнее плавить.
     Постепенно Ли стал замечать, что он и его гордо-молчаливый напарник держатся лучше других. Они оба упорно работали, хотя оба несомненно ненавидели эту работу. Ли видел потускневшие глаза людей, руки которых монотонно выбивали руду. Ли ясно представлял себе, что творится в голове у этих людей. Их дух был сломлен, они прекратили бороться. Ли было горько, что эти люди не выдержали. Также он видел и других, яростно бросавшихся с киркой на руду, словно в глыбе руды они видели своих надзирателей. У этих людей были дикие взгляды, они сторонились остальных и иногда такие бунтовали. А если бунтовали, то быстро расставались с жизнью. Уж не этого ли они хотели? Ли умом понимал таких людей, они были близки ему по духу. Но нельзя было просто брать и вычеркивать себя из общества, каким бы оно ни было. Только бы не сидеть, не ждать конца своей жизни. Стоять намертво! Бороться за то, что тебе дорого! - это было жизненным девизом Ли.
     Ли привык к своему делу, хотя всей душой хотел от него избавиться, и к своему окружению. Ли стал понимать людей вокруг и, как ни странно, он не видел в них преступников; он заметил, что некоторые равняются на него. И вдруг в его голове мелькнула мысль: если бунт одиночки заранее обречен на поражение, то бунт множества... Ли привык мыслить глобально и терзался мыслью: а что будет, если все заключенные объединятся вместе и вместе же ударят? На самом деле он, конечно, не хотел бы, чтобы разъяренные своей свободой преступники вырвались на волю, но с другой стороны... Ли никогда не был преступником - кто знает, кем были остальные заключенные. Неожиданно слово "мятеж" само постучалось в его мозг, Ли старательно отгонял его, но оно преследовало, манило...
     Это была престижная должность - плавильщик. Хотя, конечно, как можно сказать "престижная должность" применительно к каторожникам, заключенным пожизненно? Но Ли и его компаньон казались наиболее смекалистым стражам тем крепким звеном, которое держит на себе основную нагрузку всей цепи. Они стали плавильщиками как бы в пример остальным: если хорошо работаешь, то со временем твоя работа станет проще. Для Ли работа действительно стала проще, правда теперь пришлось терпеть жар от огромной плавильной печи и постоянно находится глубоко под землей. Мысль о мятеже упорно стучала в сознании, но Ли никак не мог подумать, что не он первым скажет это слово...

     ***

     Так это случилось. Ли, в принципе, не любил вечером собираться у костра с другими рудокопами. Он обычно сидел в своем углу барака, продумывая план. А если и сидел у костра, то не вмешивался в общую беседу; а его не тревожили. Он увидел своего напарника. Он сидел на срубленном пне, служившим ему стулом. Он тихим и вкрадчивым голосом что-то говорил сидящим рядом. Надо сказать, что, когда он начал говорить, все замолкли. Ли захотелась узнать, что этот тип втолковывает людям. Однако, когда человек заметил. что Ли направляется к нему, он замолк, потом выразительно посмотрел на Ли; что-то сказал рудокопам, а потом поднялся и ушел.


     ***

     Тяжелые времена захлестнули Миртану... В этот год умер король Робар, тщетно пытаясь собрать воедино растекающийся и начинающий гнить прямо на глазах механизм государства: страна медленно, но верно низвергалась в пучину междуусобиц и полной разрухи; люди устали и были измотаны после многолетней кровопролитной войны с Варантом. Все чаще слышался ропот, все более частыми и страшными становились преступления: уже нелья было выйти на улицу, не опасаясь за собственную жизнь, и не было силы, котрая остановила бы это.
     Появившийся новый король оказался не готов к такой ситуации к стране. Хотя, любой на его месте тоже не справился бы с гнетом множества проблем. Но Робар Второй, названный так отцом в собственную честь, решил пойти по глубоко увязжим в придорожной жиже, оставленным тажелым окованным солдатским сапогом, стопам отца. Он избрал силовой путь для решения конфликтов. Но Робар Второй оказался не очень дальновидным - он бросил все силы на войну с орками (а эти силы, надо сказать, быстро таяли), не обратив внимание на недовольства народа, который устал от бесконечных непрекращающихся войн. Начались бунты: крестьяне не собирались отдавать своих сыновей на убой в армию, помещики отказывались поставлять продукты, так как не получали за товар ни гроша, дезертировали солдаты, вконец обессилев от смертей, побоищ и погоней. Люди хотели жить и хотели жить хорошо. Король, узрев это, решился на отчаянные меры. На собранном совете король решил огласить свое решение...

     ...Тогда Ли понимал, что действуя, как обычный человек, не добьется ничего - только погибнет. От него требовалось какое-то сверхусилие, твердая решимость ступить на нужную тропу. Ли готовился к этому.

     И он работал, как и все, не покладая рук. А в голове его зрел чудовищный по количеству своих мотков узел сложного плана. Его жизненные ориентиры сместились, но Ли все еще лелеял надежду вернуться к прошлой жизни. В этом выражался его план, в котором Ли вырвался бы из колонии, после чего восстановил бы свою честь и потерянное доверие и вновь возглавив полки, разгромил бы орков.
Ли понимал, что уже сам стал другим, но он не мог жить, зная что мерзкие интриганы, по чьей воле он здесь, изнутри убивают страну. Ли хотел покончить с этим. Он узнавал новости из внешнего мира благодаря переговорам гвардейцев. Конечно, в большинстве своем это были перевранные факты, опутанные паутинами домыслов и слухов, но Ли уже давно научился отделать зерна от плевел. Он выделял главное - и в его голове складывалась четкая картина. Он узнал, что армии орков идут железным маршем, сметая все на своем пути, выжигая дотла людские деревни и сея смерть и разруху.
     Армии короля пытались противостоять этой напасти, но тщетно: слишком неравны были силы человека и орка. А если последних было больше, то человек неизбежно капитулировал. Вернее, погибал - орки не брали пленных. И орды этих кровожадных тварей день за днем продвигались все дальше и дальше вглубь страны, к самому ее сердцу.

     ***

     Никто не мог понять, почему орки напали и вообще почему они настолько ненавидят людей, однако сохранились старые записи, повествующие о битвах с орками. Человек и орк были издревле заклятыми врагами. Почему? Возможно, так устроили Боги. Говорят, Бельджар в ярости своей пытлся создть хоть одно существо, что поклонялось бы ему. Но все существа трепетали перед силой Бельджара и боялись злобы его, а потому бежали прочь. Иннос же создал человека. Бельджар возненавидел человека. А так как Иннос и Бельджар были братья, не мог Бельджар использовать другую материю для своих созданий. Те из них, что не были астральными сущностями, несли в жилах своих плоть и теплую, хоть и черную, кровь. Орки были таковыми.
     Возможно, орков создал Аданос, а вовсе не Бельджар, как считает большинство, дабы дать человеку достойного противника, примернро равного по силе, храбрости, уму и коварству. Это был действительно достойный соперник, хотя было в обоих противниках что-то неуловимо-общее, указывающее на их древнее родство. Были ли человек и орк когда-то одной расой и жили ли в мире? - Ни у кого не хватит смелости ответить на такой кощунственный вопрос. А пока - реют боевые стяги, далеко разносится громогласный звук горна, собирая людей и укрепляя их сердца для победы во славу Инноса и во имя его!

     ***

     У Ли сжималось сердце, когда он понимал, что сейчас он может быть незаменим для королевской армии, что сейчас, возможно, его совет или решение позволили бы выиграть время, отступить, чтобы потом дать отдых воинам, воюющим уже много лет, обдумать решение, узнать позиции и цели противника. Соединить силы в единый кулак, расколоть арми орков на мелкие отряды и уничтожать их по одиночке.
     Ли снова и снова сжимал кулаки, чувствая собственное бессилие. Он чувствовал, что что-то в мировом устройстве нарушилось, что какие-то силы пришли в действие и он понимал, что все это приведет к очень большим бедам.