AGFC - Показать сообщение отдельно

К моему удивлению Волк даже не среагировал на такое внезапное появление моей персоны, только лениво убрал мои руки и сказал:
– Признаться, я удивлен, как с ТАКИМИ навыками в подкрадывании ты вообще живой… сопишь носом как раненный снеппер, ну или озабоченный Торлоф, что в принципе одинаково.
– Я смотрю мы не в духе… за ушком почесать? Или сыграем в мячик?
– Все шутим? Ты лучше побереги свои «собачьи» шуточки для Шакала… насколько я знаю у вас скоро рандеву.
– Гм… хорошая идея, так и сделаю, спасибо за совет. Так зачем ты меня звал?
– Есть у меня идейка… Значит так: на днях я сон видел, и в этом сне ко мне пришел мой учитель по изготовлению доспехов Дольчи-и-Габана, по кличке Отгабаненный….
– А почему такое прозвище?
– Да он однажды шел по лесу, споткнулся и упал, а на его беду мимо пробегал мракорис… очень несчастный в личной жизни… ну и… трали-вали, то да се…
– Сказать честно, я не удивлен, ибо такие дурные истории у вас обычное дело.
– Пока не появился ты, дурных историй было меньше… Так на чем я остановился?... Ах да, учитель пришел ко мне во сне и подал идею совершенно новых доспехов… из панцирей ползунов.
– Это которые большие муравьи?
– Ну да.
– Ха… А из улиток шлемы не предлагал? А из червей неплохой лук выйдет?
– Не смейся, это будет прорыв в оружейном деле… Ну и тебе первое изделие бесплатно, надо только принести мне несколько панцирей этих тварей. Отделять панцири легко: делаешь надрез по бокам пластины, а затем подсовываешь нож и отрываешь ее.
– А у тебя нет инструкции… с картинками желательно?
– Нету… а ты хоть ползунов то видел? Не помрешь со страху?
– Не боись, я уже охотился на ползунов в… старой шахте.
– В старой шахте это не то, у них там не ползуны, а выкидыши ползунов… жертвы абортов, так сказать. Наши ползуны – матерые, прожженные звери… Специально откармливаем.
– Зачем? Регулировать популяцию рудокопов?
– Нет. В кулинарных целях.
– Дя?
– Ага… вот у муравьев, — Волк показал под ноги, — жо… э-э-э брюшко слегка кислое, а у ползунов оно соленое. А без соли, как ты сам понимаешь, еда не вкусная. Поэтому когда приходит время жратвы, мы идем и ловим ползуна… четверо человек держат его за лапы да жвалы, а один лижет брюшко…. Ну или натирает о брюшко мясо… а бывает что один налижется, а потом натирает мясо своим соленым языком. Короче – раз на раз не приходиться.
– Бееее… как противно.
– Ты еще не знаешь, как мы добываем сахар… вон там противно, ведь главное в деле добычи сахара: отпрыгнуть, когда струя сильная пойдет…
– Чего?! Все!!! Хватит!!! Я пошел… мне подробностей не надо.

***
Я спешным шагом направился подальше от хижины Волка, стараясь не думать, откуда же бьет такая волшебная сладкая струя. Возле выхода из-под пещеры свернул налево и начал подниматься наверх, прошел метров двести и увидел то, что Ли называл «боевым формирование»: трех дураков, которые весело бегали, пиная друг друга под зад. Под крики «Корд, загоняй его на меня, щас прижучу падлу», я подошел к стоящему в сторонке Горну и поинтересовался:

– Чего это с ними: шнапс, болотник или просто отупели?
– Шнапс, болотник и просто отупели. А если серьезно, то эту игру придумал Корд и назвал её «Салки». Вот сейчас они окружат этого лысого, повалят его на землю и засалят… ногами по ребрам… до полусмерти.
– И в чем смысл игры? Тренировать внутренние органы? Ребра?
– Нет, первоначально игра называлась «Наваляй лысому», но лысый чего-то заподозрил в названии и стал иногда отказываться. А вообще, это хорошая разрядка, можно размяться, тренироваться, навалять люлей тому, кого ненавидишь.
– Понятно… А чего это они за знаки сейчас показывают? Специально-игровые?
– Не совсем… вот Корд дергает себя за уши и высовывает язык, то есть – дразниться. Его напарник по игре дергает себя за язык и держится за горло — он показывает нам, что проглотил жука и скоро сдохнет, особенно красноречиво об этом говорят его глаза… которые вылазят из орбит. Ну а «засалено-пересаленный» лысый просто выплевывает легкие… а вот и селезенка пошла…
– Фу, какая гадкая у него селезенка. Может, ну их в баню… давай пойдем в атаку вдвоем.
– Пошли… только ты иди впереди.
Легким бегом мы достигли тоннеля, в котором гуляло несколько не представляющих опасности кротокрысов, но вот на выходе из тоннеля нас ждал сюрприз — четыре штека. Горн их как увидел так, и не вынимая топора, понесся в атаку. Штеки не поняли что случилось, когда наемник порвал руками пасть первому зверю, второму свернул шею, а третьему вырвал глотку… Четвертый штек от увиденного помер сам, наверно сердце не выдержало.
– Горн, ты меня пугаешь, — сказал я, приближаясь к наемнику.
– Я слегка размялся… есть, обо что руки вытереть?
– Ну разве что об мой доспех. На нем как раз для полноты композиции не хватает кишок штеков. Эй… я ведь пошутил…
– Предупреждать надо.
Мы подошли к началу спуска к шахте. Горн сказал, что осмотрится по сторонам, прикроет тылы и так далее, а я должен устранить охрану у входа. Я почему-то даже не стал возражать, а просто начал спускаться вниз. При подходе к входу я увидел, как и обещал Волк, старого знакомого Шакала, который стоял в окружении двух стражников. Я подошел и остановился в двух шагах от него, а он нехорошо заулыбался и начал разговор:
– Какие люди и без охраны.
– Ну, здорово, удобрение для огорода…
– Ты знаешь мое имя, и меня зовут Шакал.
– Шакал, совал, макал, блевал… мне все равно в честь какого физического действа тебя назвали, как говориться один хер. Я тут по другой причине и как понимаю по-хорошему нам ее не решить.
– Если ты насчет шахты, то да, не решить, предатель. Зря все-таки я тебя тогда не прирезал, — Шакал неприятно прищурился, — говорил же Бладвину, что лучше мне поручить, а он на этого идиота рудокопа понадеялся, оптимист чертов.
– Хе-Хе, Бладвин уже все – начинка для гроба… и скоро твоя очередь… Кстати, а что это за два болвана с тобой? Твои собачьи братья? Мухтар и комиссар Рекс?
– Смейся-смейся, жалко ты не увидишь, как я буду смеяться над твоим трупом, — Шакал снял с плеча меч, а стражники достали арбалеты.
– Ай-яй-яй, собака – лучший друг человека, а ты себя так ведешь… нехорошо. Да и меч тебе зачем? Вы ведь кусаться должны… На вот, — я вытянул вперед левую руку, — куси-куси… фас!

Гнев – страшная штука, он мешает нормально мыслить… поэтому я не удивился, когда при резком неаккуратном замахе мечом Шакал снес своему напарнику полголовы, совершенно этого не заметив. Второй напарник резко дернулся от неожиданности и непроизвольно выстрелил из арбалета… От болта в затылок Шакал упал как подкошенный. Я медленно подошел и, со словами «Не умеешь пользоваться – не бери», отобрал у стражника арбалет.
– Уж кто бы говорил, а? — подошедший Горн как всегда искал повод меня подколоть.
– Горн, раз такой умный, то сам бы и шел в одиночку на троих.
– Не на троих, а двоих, ибо вот этот балбес — совсем никакой как воин.
– Ладно тебе… Кстати, устрой парню «профилактику головных болей».
– Хорошо, - Горн достал топор и сказал стражнику, - иди сюда, щенок гомезовский, больно не будет, наверно…
Стражник упал на колени и стал просить оставить его в живых, но Горн, не дрогнув в лице, провел ловкий удар топором плашмя по башке врага.
– Гм… Горн, зачем так сильно? У него же теперь голова квадратная… девки любить не будут.
– Зато пиво ставить удобно. ХА-ХА.
– Это старая шутка, к тому же несмешная… Кстати, посмотри теперь на его рожу сбоку — вылитая камбала… Ладно, иди пока открой решетку, а я трупы обыщу.
Горн, ворча себе под нос «Вечно ему не угодишь… то не так, это не этак», сломал дверь и вошел в караульное помещение. Пока он крутил лебедку, я обыскал трупы Шакала и стражника без головы, ничего путевого в их карманах не водилось.
– Ты скоро? Давай идем, — наемник закончил с лебедкой и стоял в дверях караулки.
– Подожди, один остался, — сказал я, подходя к «приплюснутому» стражнику и начиная обыск, — ух, ты, какие кольца, какое ожерелье… серьги… накрашенные ногти?! Глаза?! Губы?! Господи, никуда от них не деться… у Нетбека везде свои люди…
– Ну дык… знал бы ты как он их вербует, выпрыгивая из кустом голыш…
– Давай лучше про это не будем — у нас дела есть.
– Хорошо. Идем.
Мы зашли в шахту... В шахте было темновато, поэтому нашего появления никто не заметил, впрочем, мы тоже никого не заметили, были слышны только голоса:
– Да поставьте вы его ровно… Ну или обоприте на что-нибудь, — грубый мужской голос отдавал приказания при этом стараясь кого-то успокоить. — Эй, рудокоп, тебе бояться нечего, у меня глаз-алмаз,
– Не алмаз у тебя там, а рубин, мало того, что одноглазый, так еще и не помнишь ни черта, — послышался писклявый голосок, а за ним дружно ржание нескольких глоток.
– Один хр… Опять в обморок упал? Приведите вы его в чувство… — грубый голос продолжал убеждение, — Рудокоп, слушай сюда: ты не смотри, что я инвалид зрения, я меток как Вильгельм Хмель. Понятно? Попаду в яблоко на твоей голове, почти не целясь. Посему хватит трястись в коленках… Вис, неси яблоко.
Секунды три было тихо, а потом раздался писклявый окрик: «Яблоко на рубеже»… Потом было еще секунд пять тишины, после чего раздался щелчок арбалета.
– Ну вот, как и обещал — в яблочко.
– Ага, только почему в глазное яблочко…
– Не придирайся — для меня главное результат.
Пока шел весь этот разговор, мы с Горном медленно подошли к месту происходящих событий. Оказалось, что стражники развлекались недалеко от входа, на самом дне шахты, возле непонятных машин по переработке породы:

– Хе… Эти идиоты сам загнали себя в ловушку, так как оттуда ведет только одна лестница, посему делаем так – я обкидаю уродцев огнем, а ты топором «приветствуй» поднимающихся.
Горн кивнул, а я достал из рюкзака свиток огненного шара и принялся читать заклятие:
– Трах-тибидох, е-кэ-лэ-мэ-нэ, эй, слюшай, шар, приды ко мнэ!
– Ты это сам придумал?
– Ага. Это ведь свиток… неважно, что говоришь, а он работает. Специально для магов сделан — они ведь тупые. Я всегда утверждал и буду утверждать, что маги тупые. Вот к примеру один на материке все кричал «Землю габо…»
– Давай уже кидай, — Горн произнес эти слова с интонацией ребенка ждущего фейерверка.
Я старательно прицелился в самое большое скопление врагов и метнул шар… проделав невообразимую траекторию, шар не попал ни в одного стражника и угодил точно в основание деревянного механизма. Мои неудавшиеся жертвы заворожено и непонимающе смотрели на огонь и пошатывание устройства, первым очнулся мужик с грубым голосом:
– Алярм!!! Нам всем…
Но договорить он не успел, так как здоровенная хренотень с громким треском накрыла собой их небольшой отряд. «Фух, не облажался на этот раз», — подумал я и посмотрел на Горна. Здоровяк стоял с топором наперевес:
– А…А…А я… а мне… так нечестно, я тоже хочу убивать стражников…
– Ну, можешь сходить, потыкать их трупы топором.
– Я не хочу трупы… я хочу живых. Трупы не сопротивляются.
– Будут тебе живые, обещаю, идем.
Мы стали продвигаться в глубь пещеры, но врагов, почему-то не было. Так и не встретив ни одного врага, мы дошли до плавильного цеха… Я слегка выглянул из тоннеля в цех и сразу понял, почему было так тихо:
– Все понятно… Стражники услышали падение этой деревянной байды и приготовились обороняться. Позалазили, собаки, на эти помосты и ждут нас с арбалетами наперевес.
– Так чего делать-то будем?
– Да есть у меня один план. Значит так: помосты еще не умеют летать в воздухе, потому ты пьешь зелье скорости, и, не останавливаясь, сносишь все их опоры, к чертям собачим. Понятно?
– Понятно. А чем ты будешь заниматься?
– У меня есть кое-какие дела с орком и ползунами. Поэтому я не буду тебе мешать – играйся на здоровье. Только дай мне минутку-другую подальше отойти.
Горн нехорошо улыбнулся и кивнул. А я, скрываясь в тени, пошел по деревянному настилу дальше, в глубь шахты. Перед самым поворотом в другую залу я посмотрел на плавильный цех: Горн несся на громадной скорости бодая головой и плечами то врагов, то опоры… я уж было испугался, что он забыл для чего придуман топор… В этот момент Горн промахнулся башкой мимо опоры и попал в стену… Пещера сотряслась от глухого удара и с потолка полетели сталактиты, ломая оставшиеся помосты. Пещера тряслась секунд тридцать, по стенам пошли трещины… Самое удивительное, что наемник остался жив – он, шатаясь, встал и приложил ко лбу свой громадный топор. Меня посетила мысль «Ну и плевать, что не по назначению использует оружие, радует уже то, что он его хотя бы достал». Больше я не стал смотреть на эту вакханалию дурости и неспешно пошел дальше. Чем ниже я спускался, тем сильнее слышал непонятные шуршащие звуки. «Газетку мнут для туалета», — пронеслось в голове, но я тут же откинул такую мысль, ибо ни ползуны, ни орки так поумнеть не могут. Я спустился еще ниже и увидел производителя шуршащих звуков — ползуна. Я увидел его только сзади, но должен признать, что Волк действительно был прав: эти ползуны здоровее «старошахтинских».
– Ну ты, соленая задница, выходи на смертный бой… ну или отдай пластины по-хорошему, — сказал я снимая с плеча топор.
«Соленая задница» развернулась ко мне лупоглазой передницей, показав свои гигантские клешни и начала противно пищать. «Вот бы рака к пиву с такими клешнями», - мои мысли как всегда витали далеко от разума… За что я и поплатился, так как ползун схватил меня за ногу и поднял в воздух, тряся как тряпичную куклу. Я, не долго думая, рубанул топориком по голове этой твари… мне в лицо ударила гадкая зеленая струя, а сам ползун дернулся назад и упал бездыханным, правда клешню так и не разжал. Я встал, поматерился с минутку, попытался разжать клешню… поматерился две минутки, так как хватка у ползуна была «мертвая» и в прямом, и переносном смысле. Пришлось отрубить клешню под корень и продолжать путь с ней вместе. По пути зарубил еще нескольких ползунов, не встретив с их стороны никакой агрессии. Я уж было совсем заскучал, но тут увидел небольшую площадку, на которой тихо скулило большое мохнатое недоразумение. Я залез на помост и спросил:
– Чего скулим?
– Меня кусать, я ослабеть, я умирать.
– Понятно. А ты не Тар-рок случаем?
– Ижм есть Тар-рок, о человек.
– Ну тогда тебе нельзя умирать. Давай так, ты мне делаешь Муси-Пуси, а потом уже умираешь.
– Тар-рок не из этих, Тар-рок не делает с мужиками Муси-пуси.
– А как насчет Улу-мулу?
– Тар-рок слабеть, Тар-рок умирать. Меня кусать Гах-Люг.
– Кто такие Гах-Люг?
– Много лап, большая клешня на твоей ноге, много кИшок на твоем лице… люди им поклоняются как богам, при встрече целуют в зад.
– Ну ясно — ползуны. И чем тебя лечить?.. Может клин клином? Дай за нос укушу…
– Не надо кусать! Вы, человеки, заразные… У меня есть лекарство, я его терять, вооооон там, — орк неопределенно махнул лапой.
– Ну хорошо… я поищу твое лекарство, ну а клешню ты мне снять поможешь?
Орк одной лапой, не прилагая усилий, разжал клешню… «Вот бы мне так «ослабеть», — подумал я и пошел на поиски зелья. Десять минут копания носом в грязи, паутине и непонятной слизи окончились успешно, пузырек с надписью «Для Орка» был найден и отдан владельцу. Тар-рок засосал эликсир моментально.
– Ну что, сделаешь мне Улу-Мулу, почтенный?
– Теперь я хочу бух-бух и пых-пых.
– А трах-трах ты не хочешь, козел?!
– Нет, — упрямо повторял орк, который понял, что я от него завишу, — бух-бух и пых-пых, тогда будем разговор про Улу-Мулу.
– Значит так, я сейчас иду и привожу сюда самого большого, самого злого и матерого ползуна… И он тебе такое чих-пых, чики-пуки и мудох-мудох устроит, что ты пожалеешь, что родился.
– Человек злой, но умный. Слушай, принеси мне Хоз-Так, Кро-Так, Двар-Антак…
Орк с минуту говорил непонятные мне слова и размахивал лапами, чего-то или кого-то изображая.
– Ну что, человека, пёнул?
– Сам ты «пёнул»! Это не я! Здесь всегда так воняет.
– Ты моя не пёнул… Ты пёнял чего принесть надо?
– А-а… в этом смысле... Тогда — не совсем…
– Запоминай, человек – Двар-Антак, Двахкарр, Хоз-Так и Кро-Так.
– Крота? Хм… крота я тебе еще принесу, есть тут один на примете… А чей именно «хвостак» тебе нужен? Собачий сойдет, или тебе экзотику подавай?
– Моя твоя не понимай.
– Моя твою тоже ни хера не понимай.
– Значит так Кро-Так — это зверь большой, мохнатый, рычит страшно, на морду страшный. Когда человеки его видят, то зовут маму.
– Хм… страшный на морду и волосатый?.. Гомез?
– Кто есть Гомез?
– Да есть тут один – большой, страшный… как начинает орать, люди не то, что маму зовут, под себя делают… особенно молодые призраки.
– А этот зверь вкусный?
– Я не знаю, не пробовал. При встрече укушу.
– Нам надо его рог!
– Хм… а он у него разве есть? Хотя… Ладно, чего еще надо?
– Запоминай, человек. Принеси: язык огненная тварь, клык самой большой зверь и зуб твари, что жить на болоте.
– «Тварь на болоте»? Нетбек что ли?
– Я тебя не понимать, человек.
– Ладно, я немного понял чего тебе надо, поэтому сиди здесь и жди меня. Скоро приду.
Я спрыгнул с деревянного настила и зашагал дорогой, которой пришел. Вернувшись в главную залу с прессом, я нисколько не удивился тотальному разрушению всего и вся. Наемник не знал меры ни в чем, даже помост для ходьбы был подбит и качался сильней, а посредине зала в окружении щепок, досок и тел сидел Горн, причем верхом на каком-то парне, и крутил ему руки, сводя и разводя их в стороны.
– Горн, ты чего делаешь? Решил парня в атлетике подтянуть? Или это новые методы пытки?
– Да не… он того… «сломался»
– Да они тут, по ходу все «сломались»... Вон у кого-то башка на ниточке висит, а у кого-то сталактит из глаза «выглядывает»…
– Черт… мне его оживить надо, — сказал Горн продолжая сводить и разводить парню руки.
– А-а, понятно. Всего лишь — «оживить». Ты неправильно делаешь, давай так: я за иголкой и ниткой сбегаю, а ты поищешь половину его отрубленной черепушки, пришьем и всё — паренек может снова скакать козликом. Кстати, вон тоже неплохой парнишка лежит, надо лишь собрать с потолка его мозги, запихать через ухо в башку и готово. Так как… согласен?
– Прекрати ерничать. У меня тут горе, а ты…
– Хе… у Гори случилось горе. Прям тавтологический изыск.
– Прекрати, я сказал. Я прям не знаю что делать, меня Ли ругать будет — я должен был привести хотя бы одного «языка», а тут такое.
– Ругать? А в угол он тебя не поставит? На горох коленями… Хе-Хе.
– Что же я скажу генералу? — Горн бросил руки парня и развернулся ко мне лицом и тут я увидел здоровенную шишку, которая вызвала у меня непроизвольный смешок. Горн это заметил и спросил:
– Чего ржешь? Это же из-за тебя у меня шишка, это из-за тебя я стал похож на плод любви носорога и человека!
– Ну… на «плод любви» это не тянет, скорее изнасилование… с последующим выкидышем.
– Все ты виноват! Это была твоя идея, — Горн скорчил обиженно-злую гримасу.
– В чем это я виноват? То, что у тебя прицел сбился, и ты вступил со стеной в интимные отношения? А чем в этом плохого? Ведь так даже лучше получилось – ты быстро со всеми справился, кроме того, теперь у тебя есть красивый э-э-э-э «рог» в области уха. Все самцы мракорисов завидуют тебе, все самки мракорисов мурлычут в унисон твое имя. Да ты и сам вылитый гордый мракорис, теперь тебе надо имя сменить: или Мракогорн или Горнорис, а еще лучше кличку добавить «Горнорис чугунный лоб» или «Мракогорн темечко-убийца» или «Мракобес диавольский со…»
– Я понял, понял, но мне ведь среди людей жить, а как я в лагерь вернусь с этим? Меня же парни засмеют.
– Не боись, я как раз собираюсь в гости к болотникам и возьму у них мазь какую-нибудь, цвета этак зеленого… ну или детской неожиданности. Помажем тебе лобик и усе — станешь прежним. Идет?
– Хорошо. Ты только быстрей возвращайся.
– Обижаешь, я мигом — одна нога здесь, другая там, а между ними…
– Не продолжай, очень прошу.
– Вообще-то я хотел «двинуть» длинную философскую речь, но раз ты просишь.
– Знаем мы тебя — вся философия сведется к болотнику, пьянкам и разврату.
– Эх, и ты, мой друг, так плохо обо мне думаешь… нехорошо… Ладно, часа через три вернусь.
– Через три? Ведь с руной это дело пяти минут.
– Я ее того… сломал.
– Опять ей бутылки открывал? Говорил я тебе, глазом открывай, глазом, — сказал Горн и почему-то ткнул себя в ухо.
– Да не, я…
– Нет? Тогда наверно снова по пьяни размахивал ругами и кричал про какой-то Шао-Линь, хвастаясь, что ладонью разобьешь камень?
– Господи, я отродясь таких слов не знаю.
– Ты себя недооцениваешь.
– Хе… ну я пошел.
– Стой, а что мне теперь делать? Где «языка» искать?
– Хм… знаешь что, я тебе это уже советовал, но попробуй еще раз — потыкай трупы топором, вдруг кто притворяется, а еще лучше палкой в глаз, так больше вероятность. Как тебе такая идея?
– Сойдет.
– Раз сойдет, то я побежал. Скоро вернусь.
– Ага, увидимся.

***
Я лёгким бегом покинул пещеру… на этом мои силы иссякли, и дальше я перестал корчить из себя крутого наемника и пошел спокойным шагом. Таким образом, я, жалуясь самому себе на мнимую усталость, минут шесть спускался к лагерю. В лагере все было без изменений, разве что на том месте, где играли в «Салки», пытались откачать лысого, засовывая селезенку ему обратно в рот. Я не стал останавливаться и прошел мимо, спустился вниз, потом поднялся к магам. Мне не хотелось идти пешком Болотный лагерь, поэтому я зашел к Сатурасу за советом:
– Чего мине делать, старче? У меня есть только половина руны.
Сатурас не говоря ни слова (только презрительно смерив меня взглядом и качая головой) взял половину руны из моих рук и принялся что-то на ней сгрести железной палочкой. Потом отдал мне и, со словами «Если что, похороним бесплатно», вручил ее мне. Выбора у меня и не было, поэтому я закрыл глаза и телепортировался… и вот я уже сижу на верхушке многометровой сосны, матерясь как самый гадкий сапожник на свете. Поздоровавшись с двумя птицами, я решил, что пора спускаться. Дерево решило аналогично и ветка подо мной треснула… цепляясь за другие ветки доспехами я устремился к земле…
Из леса я вышел грязный, злой, помятый и полный ненависти ко всем живым существам (особенно к магам) и радовало меня только то, что Болотный лагерь был уже в поле видимости, — оставалось всего лишь спуститься с холма.
Болотный лагерь был прекрасен… правда только издалека и если не присматриваться. Конечно в зеленых облаках болотника, яда и смрада была какая-то красота, особенно когда они играли на солнце всеми цветами радуги, но мне не очень нравилось… Хотя романтика жилья на смрадном гниющем болоте присутствует: цветные облака тошнотворной вони кружили, становясь похожими то на мертвого мракориса, то на ночной горшок, то на кишки и разводы крови; симфония болотного лагеря тоже была прекрасна: мычание, кряхтение, отрыжка, крики о помощи послушника из пасти болотожора, сопение, чавканье, отрыгивание костей послушника этим же болотожором, прикуривание самокрутки, кашель, предсмертный кашель, в добавок то тут, то там слышались слова: «Ну чё, братуха, дернем?», «Прижучило не по-детски!», «НетБек, не надо!!! Пощади!» — все эти звуки таки и носились над вонью болота, убаюкивая ее жителей.

Я так залюбовался видом гнилых деревьев и глупых людей, что не заметил, как запнулся ногой за камень… кубарем, под громкую брань собственного производства, я скатился к воротам болотного лагеря, снеся три магических факела.
– Силен же ты, братуха, в словесных оборотах, — прохрипел стражник, стоящий на входе.
– Ага… Ксардас бы мной гордился… хоть в чем-то я мастер, — я встал, отряхнулся и подошел вплотную к стражнику. — Какие у вас новости?
Стражник молчал, тупо уставившись в одну точку, наверно пытается надумать новую фразу… пока по букве слова не соберет, не скажет, а у меня четырех лишний часов нет. Поэтому я решил не трогать идиота и прошел мимо, повернув на главную площадь, на которой практически ничего не изменилось, разве что возле самого берега моря стоял большой стол, а рядом с ней небольшое ложе, на котором лежал человек.
– Здорово, Ангар, — поприветствовал я лидера братства.
– Красиво плывут, — Ангар неопределенно смотрел на водную гладь.
– Кто плывет? — не понял я и тоже уставился на воду, но кроме мусора ничего не увидел.
– Вон та группа, в полосатых купальниках.
– Чего? Кого? Але-е-е-е, гараж… то есть Ангар, чего тобой?
– Ты хто? — Ангар уставился на меня своими глазками и ткнул пальцем в грудь.
– Ты меня не помнишь? Странно… Я буквально несколько дней назад приходил, ползал на карачках, жаловался на Ксардаса… плакал. Не вспомнил? А недели две назад я травки учителю Юбериону приносил…