Re: Творчество: малые произведения

Мёртвая Шахта


Тени пляшут на грязном полу.
В Минненталь опускается ночь.
Гонит мысли тоскливые прочь
Рудокоп, ковыряя скалу.
Добывая баронам руду,
Он породы размеренно точит
И бессвязное что-то бормочет
От усталости в полубреду.
Все друзья в мир иной отошли,
Лишь кирка ему вечной подругой
Вторит стонами стали упругой,
Рассекая телеса земли...

Удар. Мелкие осколки породы разлетаются в разные стороны. Капти привычно щурится – главное, чтобы в глаза не попало. Удар. Порода трескается, рассыпая по земле красивые остроугольные куски со сверкающими прожилками. Здесь много магической руды. К вечеру голова раскалывается из-за этого излучения, магического ветра, или как оно там называется... «В этом мире слишком много магии» – Капти цепляется за мысль и начинает её неторопливо развивать. Привычку делать всё не спеша Капти приобрёл, ещё будучи заключённым колонии на материке. Тогда же он окончательно сформулировал свою жизненную позицию: «Работа не волк – в лес не убежит, а за счастьем всё равно не угонишься. Куда спешить?»... Удар. «Чёртова магия... Она повсюду. Все беды из-за неё. Эти чародеи натворят дел, а потом разгребают, натворят – разгребают, и так без конца. Нравится им это, что ли... А главное, страдает-то обычный люд – вот в чём анекдот...» – Капти начинает чуть быстрее работать киркой, он явно злится. К голове приливает кровь, дыхание учащается... Невинная злоба вносит приятное разнообразие в вязкое, монотонное течение дня. Удар. Кажется, целая вечность прошла с тех пор, как Капти «матёрым зеком» прибыл с этапом в богом забытый Хоринис. К тому времени за плечами Капти было семь лет в колонии на материке и четыре года в островной тюрьме Вораго, где заключённых держали в ямах и кормили помоями. После неудачной попытки побега из Вораго, Капти был отправлен прямиком в Минненталь, рудниковую долину под магическим куполом, из которой убежать было невозможно... Удар. Капти пользуется большим авторитетом среди рудокопов, хотя какое это может иметь значение... Удар. Каждый раз, выходя ночью из шахты, Капти поднимал глаза к небу, надеясь не увидеть там зловещие переливы ненавистного барьера, но барьер всегда был там... Он окутывал бледную луну призрачным пурпурным саваном и насмешливо играл зарницами на горизонте... Потом стало холодно... Рудокопы голодали, дрались насмерть за упавшую с небес птицу, опалённую магическим огнём... И... Белые хлопья...
Капти опускает кирку и замирает.
«Такое бывает, погоди» – главный надсмотрщик Сурам окликает своего помощника Садиса, который, вытащив из-за пояса плеть, собирается пойти «подзадорить» застывшего на месте рудокопа – «Они иногда впадают в ступор. Просто брось в него булыжник, чего зря ходить? Только смотри в голову не попади».
Удар. Тупая пульсирующая боль в затылке, или это только кажется? Капти разворачивается; серые тона горных пород, в которые он бездумно таращился последние несколько часов, сменяются яркими пятнами горящих на стенах факелов и двумя чёрными силуэтами. Это, конечно, надсмотрщик Сурам и его помощник с плетью... А кто же ещё... Ссутулившись, Капти медленно идёт на свет. Сурам, отчитывающий Садиса за то, что он засадил-таки рудокопу камнем в голову, удивлённо замолкает. Наглость Капти лишает его дара речи, впрочем, только на мгновение. «Эй ты, возвращайся к работе!» Капти хмурится, словно пытаясь вспомнить что-то очень важное... А, вот оно... «Сурам, ты не видел белые хлопья?»... «Что он лепечет?» – надсмотрщик удивлённо косится на Садиса. Тот пожимает плечами, нетерпеливо топчась на месте, ему хочется поработать плетью. «Неужели ты не видел белые хлопья, Сурам?» Удар...
Вернувшись из шахты, Сурам и Садис укладываются спать. Морозный ветер гуляет по хибаре, но они не чувствуют холода. Переговариваются тихо во тьме: «Что это с Капти сегодня приключилось? Что за белые хлопья?»... «Почём я знаю? Оставь меня в покое» – ворчит Сурам. Он не знает ответа. А если и знает, то не хочет в этом признаться даже самому себе. Садис начинает посапывать, любовно прижав плеть к груди. «Может, свихнулся Капти... Почём я знаю?» – бормочет Сурам, погружаясь в сон... Сурам ничего не знает, он просто выполняет свой долг. «За ними ведь нужен глаз да глаз, за этими рудокопами»...
В дверном проёме появляется сурового вида мужчина в доспехах, покрытых бурыми пятнами засохшей крови. Осторожно отстранив висящую на одной петле дверь, он проходит внутрь лачуги. Мужчина что-то шепчет, и над его головой на минуту появляется голубой мерцающий шар, освещая помещение холодным светом: заиндевелые стены, кострище, и два окоченевших трупа, припорошенные снегом... Мужчина выходит наружу и спускается по тропинке к шахте; по пути ему встречаются лишь пустые хижины с чёрными окнами-глазницами. Оказавшись на дне карьера, он в нерешительности останавливается у входа в тоннель. Этот зияющий провал напомнил ему раскрытую пасть чудовища, дающего выбор покориться и войти самому, либо же гореть в ледяном огне и потом всё равно быть съеденным. Мужчина сжимает рукоять висящего на поясе меча и ступает во тьму...
В шахте тихо и темно. Мужчина спотыкается о какой-то предмет. Опустившись на корточки, ощупывает его. Ещё одно мёртвое тело. Мужчина не зажигает магического света. Он уже знает, какая картина ему откроется... Он не хочет этого видеть... После падения барьера горы обрушились, и Новая Шахта стала могилой для десятков рудокопов и стражников. Теперь здесь живут только тени и призраки. В который раз он возвращается в Новую Шахту, чтобы снова увидеть смерть... Мужчина достаёт из заплечного мешка небольшой тёмный камень, покрытый диковинным узором. Этот раз будет последним...
В мире слишком много магии.