[AGFC: Valley of Gothic] Т: Исчезновение

Страница 2 из 2 12
Поиск в этой теме:

Расширенный поиск
Старый 06.04.2008, 19:59   #41
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

Считаю нужным написать небольшое вступительное слово к седьмой главе.

Прежде всего, хочу обратиться с просьбой: не читайте главу в один присест, потому что получилась она объёмной (14 страниц ворда) и в ней достаточное количество повествования, не много диалогов.  

С этой главы в рассказ вводятся фамилии персонажей, (в основном, у главных героев). Возможно, позже будет ещё одно нововведение, какое именно мне бы пока говорить не хотелось. Глава не закрывает одну из сюжетных линий, но достаточно раскрывает её, поэтому будьте уверены: продолжение этой линии намечается.

Очень жду ваших отзывов.



VII.Глупые игры

«Насколько продолжительной, выматывающей и тяжёлой была первая война с орками, настолько весть об её окончании облегчённо встретили и солдаты, и миряне, и маги. Единственным человеком, воспринявшим поражение иначе, был молодой король, который в течение двух последующих недель обдумывал стратегии и планы новой молниеносной войны. И всё-таки, надворные советники уговорили правителя повременить с объявлением второй кампании и набраться сил. Король так и не смирится с этим решением…

Поражение было предрешено уже в первый месяц войны, и ни подвиги рядовых, ни грамотное руководство высшего офицерского состава не смогли исправить ситуации после разгрома паладинского гарнизона у ручья Мэй. То побоище, учинённое орками в тылу врага, не только лишило армии трёх четвертей провизии, но и перечеркнула первоначальные замыслы короля по ведению войны. В состав гарнизона входило около четырёхсот человек, — в живых осталось лишь семнадцать. Орки разграбили продовольствие и, спалив солдатские палатки и генеральский шатёр, отошли назад к своим владениям; более трёхсот человек так и оставались не погребёнными в течение долгого времени. О разгроме сообщить было некому, и только через две недели прибывшее пополнение улицезрело картину вражеского вероломства.

Семнадцать сбежавших воинов вскоре были обнаружены в одной из пещер горного хребта Маквитт, за двенадцать сготтов от разгромленного гарнизона. Многие из беглецов были сильно истощены и не могли самостоятельно передвигаться, другие  умирали в бессознательности. «Предатели людского рода», как в последствии назовёт сбежавших генерал Оланд, были приговорены военным трибуналом к повешению… Массовая казнь «предателей» не оставила в живых ни одного свидетеля «позорного разгрома».

Нельзя сказать, что следующие семь лет войны протекали с «переменным успехом». Орки, избегая боёв на открытой местности, атаковали лишь небольшие группы королевских войск и неизменно добивались победы, при этом не выступая за пределы своих земель; миртанцы, наоборот, терпели одно локальное поражение за другим и никак не могли продвинуть свои войска в глубь орочьих территорий. Менялись генералы, одно за другим прибывали подкрепления, лучшие мастера тренировали новобранцев, но прогресса в войне не было. Сражение, после которого продолжать войну было бы недальновидно и неумно, состоялось в день седьмой, в месяц виноградного сбора, в год шестьсот девяносто первый, у безымянного ущелья, далеко на северо-восток от границ Миртаны.

Это сражение, начатое со стрелы, угодившей в сердце орочьего полковника, свело две неравные по силам стороны. Орки были малочисленны: двести элитных пехотинцев по центру, левый и правый фланги заняли отряды арбалетчиков, в тылу строя — две дюжины шаманов. Несмотря на то, что армия Миртаны была в пять-шесть раз больше, и то, что в битве участвовала личная гвардия короля, и даже то, что в срочном порядке были вызваны Архимаги из нордмарского монастыря, битва была проиграна вчистую — люди отступили. Феномен орочьих побед тогда никого не интересовал: считалось, что Оркам просто везёт, ведь «вояки они никакие».

Семь генералов, без одобрения короля, единогласно решили вывести армию с орочьих земель.  

В Миртану стали возвращаться остатки разбитой армии: солдаты, офицеры и несколько генералов шли гурьбой, не соблюдая правил строя и подчинения — военные люди теперь более походили на вычурную крестьянскую голь. Путь от северных земель до Венгарда армия преодолевала в полной тишине: никто не смел проронить и слова, и даже самые словоохотливые здоровяки молчали. Во время редких привалов тишина прерывалась: булькало неароматное варево в походных котелках, точились о гранитные бруски лезвия мечей, молотами выпрямлялись вмятины на доспехах, полковой музыкант, потеряв на войне барабан, теперь играл на найденной  однострунной лютне что-то однообразное. Беззаботных, грубых, весёлых, грустных, скучных, глупых, должностных разговоров между солдатами более не существовало.

…Войско вошло в Венгард, где их встретила вопящая многоголосием толпа черни, которую вскоре оттеснила милиция, и к солдатам вышел первый королевский консул который и зачитал приказ правителя о разжаловании генералов в оруженосцы, но те отреагировали на это абсолютно равнодушно.

После первой войны состав армии был обновлён наполовину…»

***

–      Что… а… я… где я? — уставившись глазами в побеленный потолок бормотал Эрнольд.

Он приподнял голову, в шее неприятно хрустнуло, и кровь резко прилила к мозгу. Пострадавший опёрся руками на жёсткий, набитый соломой, матрац, встал с кровати, пошатнулся и осмотрелся  по сторонам затуманенным взглядом. Комната была пуста. Освещаемая через занавешенные окна солнечным светом она даже в полдень оставалась слишком тёмной, чтобы суметь отчётливо разглядеть детали предметов. В двух шагах от Эрнольда — большой прямоугольный стол без скатерти, чуть дальше, около камина, виднеется крышка от входа в подвал (погреб). Пара табуретов, тахта, кровать. Больше ничего нет. Обычный одноэтажный крестьянский домик с комнатой, подвалом и четырьмя окнами. Отчего-то в воображении предстал Стефан. И пока сознание медленно прояснялось, пока мысли приобретали больше упорядоченный характер, чем хаотичный, Эрнольд всё отчётливей вспоминал о злоключениях. Теперь он был уверен — это дом кузнеца, которого съели варги.  

Куда девалась хозяйка, думать совсем не хотелось. Хотелось поскорей выпить холодной воды, поесть чего-то жареного и отправиться обратно в Монтеру. «Сейчас только отдышусь и домой», — думал Эрнольд, — «Хромые тоже ходить могут, доковыляю как-нибудь… Нет, ну надо два раза перед этой гадиной оплошать… Ладно… Домой надо». Он подошёл к окну, чтобы поглядеть, как высоко взошло солнце —  вернуться до заката в Монтеру вполне возможно. В глазах начало темнеть, Эрнольд ухватился за оконную занавеску и, сорвав гардину, упал; освобождённое окно впустило солнце… молодой мужчина лежал на полу в косом длинном прямоугольнике жёлтого света, неровно дышал, были чуть слышны тихие бессознательные стоны.  

Вода обдала льдом. Чуть поморщившись от холода, Эрнольд широко раскрыл глаза — в комнате было светло, все занавески раздвинуты настежь, окна распахнуты, и воздух целиком наполнил комнату прохладным дыханием. В двух-трёх шагах от Эрнольда, с пустым деревянным ведром в руке, едва наклонившись, стоял лысый худой безбородый старик, глядевший по очереди то на больного, то на тонкую лужу воды.    

— Очнулись, господин? — почтительно спросил старичок, поставил ведро и, почесав затылок, добавил: — Говорил я Уиллу, что  за Вами следить нужно… а он дурак и слушать не хотел, мол, ничего страшного не будет. Как же, «не будет»… Упали, господин… Нельзя вставать то…  Больные Вы, господин… Раны Ваши только заживать стали.

Старик протянул руку и помог озадаченному Эрнольду встать. Усадив пострадавшего на кровать, дед встал в центре комнаты и продолжил:

–      А я проведать зашёл. Каждый день захожу. А утром захожу, а Вы на полу лежите. Я быстрее окна настежь, Вас водой облил, вот Вы мокрый весь тепереча… Дурак я…

Властный отец, который каждый день учил своего сына Эрнольда, что любое подобострастие, лицемерие и восхищение прислуги должно встречаться как можно благосклоннее и горделивей, был бы доволен. Эрнольд быстро прикинул, что угодливость старика не может выйти боком. Больной расправил спину, сгримасничал что-то презрительное или даже ненавистное и низким грудным голосом спросил:  

–      Как тебя зовут?
–      Роберт Шлукен, сударь.  

«Какая идиотская фамилия», -  подумал Эрнольд, — «мало того, что идиотская, так ещё и мужик идиотский, и говор у него идиотский и одет по-идиотски: что за дурацкая льняная рубаха? Нет, это полная безвкусица. А рваные штаны? Караул. Тоже идиотские».

Наглость Эрнольда, не знавшая какой бы то ни было меры, с каждой репликой Роберта приобщала ещё и неприкрытое издевательство, колкость, грубость; пострадавший всё больше чувствовал себя королём положения, а собеседник становился всё глупее и бездарнее от вопроса к вопросу. Больной заметно повеселел, с лица не сходила улыбка — настолько сильно его завлекла игра «Король – слуга» и, уже не стесняясь сдерживать смех, Эрнольд осведомился:

–      А род твоей деятельности?
–      Гробовщик я, господин.

Эрнольд резко перестал смеяться, широко раскрыл глаза и, волнуясь, серьёзно спросил:

–      А… ты мне уже гроб сделал? Мерки приходил снимать?
–      Ну что вы, - махнул рукой Роберт, — мы тут все за Вас молимся, чтоб Вы на ноги встали. Нельзя живому гроб строгать. Нельзя…

Больной выдохнул от облегчения и, наклонив корпус в сторону собеседника, тихо, словно заговорщик, спросил:

–      А ты знаешь, кто мой отец?..
–      Нет, господин. Вразумите дурака… — всё так же с раболепием говорил Роберт.

Эрнольд вновь распрямился и, тыча указательным пальцем в сторону гробовщика, высокомерно сказал:

–      Мой отец — Николай Шнайдер. Не слышал о таком?
–      Нет, мы же из деревни ни ногой…
–      Не оправдывайся. Ты должен знать! Знай: мой отец — самый богатый человек в Миртане, — слово «самый» младший Шнайдер выговаривал как-то особенно, с издёвкой, властно, и, казалось, получал удовольствие от произношения каждой буквы.
–      Спасибо, что разъяснили, господин Шнайдер. Теперь будем до изнеможения стараться, чтоб к вам прежние силы вернулись…
–      То-то же… — самодовольно сказал Эрнольд и, вконец обнаглев, скомандовал: — Слушай, друг, принеси мне воды и покушать чего-нибудь. Ладно?
–      Хорошо, я мигом, — покорно ответил Роберт и неспешно вышел из дома.

И теперь, ощущая себя королём этой глухой деревеньки, можно забыть о невзгодах и понежиться в солнечных лучах, закрыть глаза от удовольствия и с необыкновенным терпением ждать, что вот-вот принесут жареного мяса и молока. Главное, что Шнайдера младшего все любят и молятся за его здоровье. Эх, как здорово быть больным! Эти мысли расслабили Эрнольда, и он перестал думать о Стелле.

Грёзы уводили Эрнольда всё дальше: «А что если найти себе богатую дочку какого-нибудь высокопоставленного чиновника? Состояние денежное вмиг исправиться. В конце концов, мне двадцать семь, жизнь впереди. Надо, надо жениться. Вроде бы и рауты знати в Венгарде так часты и там можно встретить кого-нибудь побогаче. Какую-нибудь дурочку внемлющую любой твоей фразе. И чтоб у неё был старик папаша, что вот-вот сдохнет от подагры. Какую-нибудь безропотную смиренную дуру…»

Размышления Эрнольда прервал мужской голос:

— И вправду очнулся… Месяц в отключке лежал. И тут на тебе…

Шнайдер не ослышался: ему «тыкали». Но как так? «Тыкать» ему — сыну знатного богатея? Опять вспомнились: нахал Стефан, воровка Стелла, проклятый кряж — им то всем плевать было на то, кто такой Эрнольд. И этому тоже плевать. В мгновения монтерский аристократ растерял спесь, властность, чванливость и чопорность, призрачная корона слетела с головы, трон пошатнулся, рассыпался и исчез, вернулась слабость и потерянность; Эрнольд открыл глаза.
— А Вы… кто? — растерянно спросил больной,
— Ну что ты ко мне как к королю, не нужно, не обращайся — смеялся мужчина, — я ж всего-навсего местный винодел…

Эрнольд молча смотрел на самогонщика и в нерешительности скрёб ногтем матрац, думая о том, что репутация больного уже не так прочна, как полчаса назад, и стоит сказать лишь одно умное слово, как тебя примут за абсолютно здорового сынка богатого папеньки. А что потом? Вся эта ватага черни потянется в Монтеру просить награды за исцеление? Шнайдеров должны уважать, а не относится к ним на условиях равноправности. Эрнольд замялся, и, не зная как продолжить разговор, спросил совершенную нелепость:

— Сена много накосили?
— Не, видать ты нездоров ещё… Какое сено? Первый месяц идёт ведь от жатвы, — самогонщик посмотрел на Шнайдера с некой жалостью, подумав, что все больные, выздоравливая, становятся чуть-чуть чокнутыми.
— Да, мне лучше лечь… — послушно согласился Эрнольд, растянулся на кровати и неспешно подогнул ноги под живот.
— Лежи, ты и так натерпелся… — добродушно говорил самогонщик. — Тебя ж Роберт нашёл, в лес когда за деревом для гроба попёрся, тогда и нашёл. Если бы в тот день старая повитуха не издохла, то тебе бы крышка… — сам себя убеждал рассказчик, — тебе ж грудь пробили насквозь, посерёдке как раз. Крови много было, одежда — вообще не отстираешь. Нога тоже в крови была. А если бы меня дома не было?.. Тебе тоже бы конец был… Кто бы тебя ещё досюда дотащил?..  

Эрнольд воспринимал рассказ о своей «чуть ли не гибели» болезненно. Ненависть к Стелле, усиленная известием об испорчённом вконец дорогом костюме, выразилась в воображении беспощадного убийства, получении злорадно-безмерного блаженства от лицезрения крови на голубеньком платье. Воображение, сны, мечты — в этих  привидениях человеческого «Я» Эрнольд всегда был силён, умён и богат, но он не мог бесконечно воображать, и реальность возвращалась, а вместе с ней — слабость, наивность и теперь — бедность. Сличать реальность и воображение могут лишь законченные романтики и фаталисты, для которых, что жизнь, что фантазия — вещи идентичные, но для Эрнольда — вещи полярные, полные противоположности, независимые составляющие всего человеческого.

Эрнольд слушал винодела не перебивая, внимая всякой фразе, а каждый раз при слове «кровь» вздрагивал, негодующе опускал брови, и еле слышно выговаривал «убью». Самогонщик, видимо, мог болтать не останавливаясь, но Шнайдера это не раздражало — он даже не вслушивался в этот нескончаемый поток речи.

— …Ну, мы с Робертом постояли и решили тебя к Ирме со Стефаном отнести. А деревенька то у нас махонькая — пятнадцать дворов. Каждый про каждого знает. Пока тебя несли, уже вся деревня сбежалась, любой помочь хотел… Ну там травы, знаешь, какие надо для того, чтоб раны срослись, к тому же я вино неплохое делаю, и пиво тоже, тебе рот разжал и влил чтоб боль ушла… Самогон у меня правда хороший.
— А в этом дом то почему? — тихо заговорил Эрнольд, угнетаемый скукой, бессилием и непомерным голодом. Ему думалось, что вот-вот случится обморок, и вместо жареного мяса будет мерзкий по вкусу и по запаху настой с коричневым цветом. Эрнольда передёрнуло от отвращения.
— К Ирме в смысле? Ну знахарка она… Ладно, в общем, у нас всё равно в деревне никто лечить не умеет и в лекарствах не разбирается… Если честно, то она здесь самая молодая, остальные женщины — старухи. Ну ещё моя жена — она тоже не старуха. А все остальные — да. В общем, ну не лечить же тебя руками, которые постоянно трясутся. А самогон мой от всего помогает: от ран, боли, кровь хорошо свёртывает…
   
«Ирма. Даже не узнал в тот день, как её зовут. Нет, ну как меня сумасбродная лечить могла? Как? То чушь несёт, то лекарем сделалась?.. Не… Быть не может. Муж помер — ноль внимания, а меня занесли и тут же на ноги поставила? Бред… Подозрительно всё… Поди эти два хозяйку ухлопнули и теперь с меня деньги требовать будут?.. Точно! Надо спросить этого, куда хозяйка дома делась».

— А где она сейчас? — Эрнольд посмотрел самогонщику прямо в лицо, считая, что по глазам можно легко определить замыслы человека, истинность или лживость высказываний, почувствовать себя чтецом людских дум, а значит — умным малым.  
— Кто «она»?
— Ну Ирма, — ответил Шнайдер и подмигнул собеседнику правым глазом, находя всё больше доказательств для своей блестящей догадки.  
— А она… — винодел постучал указательным пальцем по лбу, — она на могилу мужа пошла. Вернётся скоро.

«Маскируется сволочь. Хозяйка не вернётся. Вот и поглядим, кто в конечном итоге был прав. Поем и убегу. Дома всё обдумаю и потом поиском жены займусь. Мошенники!.. Обобрать меня до нитки?! Ну, этому не бывать. И так у самого почти ничего не осталось, ещё этих нахлебников и воров кормить с золотой тарелочки?..», — Эрнольд стал ещё подозрительней и во время размышлений неотрывно смотрел на болтливого собеседника, который опять что-то рассказывал.      

Эрнольд молчал, но теперь мужицкая беспрерывная болтовня порядком досаждала; к счастью больного, терпеть оставалось недолго: вернулся Роберт с бутылью молока, краюхой домашнего хлеба и жилистым неаппетитным куском вяленой кабанины. Шнайдер нашёл силы мгновенно встать с кровати, быстро подбежать к Роберту и, не сказав ни слова благодарности, выхватить снедь. «Оголодал бедняга», — подумал Роберт и сочувственно покачал головой. «Вот и поживи месяц на овощном супе и настоях», — с таким же искренним сочувствием сказал себе самогонщик.

Эрнольд уселся за стол и начал трапезу с хлеба, разломив тот на несколько частей. От непривычки сидеть на низком шатком табурете, больной несколько раз тихо выругался и оглядел комнату в поисках высокого стула со спинкой, — такой мебели не нашлось.   Край стола упирался Шнайдеру в рёбра и стеснял движения, но голод перебарывал даже эту, значительную для любой знатной особы, деталь, и уж тем более Эрнольду не мог быть противен вкус прокисшего молока.

Есть мясо было нечем: ни вилок, ни ножей в доме не было; а пытаться откусить кусок зубами Эрнольд не мог: мысль о том, что он воспитанный человек из высшего общества сдерживало его желания, а это вредило утолению потребностей. В конце концов, Шнайдер решил взять остатки еды с собой, а дома довершить этот простой деревенский обед (благо вилки, ножи и дешёвую посуду Стелла оставила).

Закончив есть и, почувствовав небольшой прилив сил, Эрнольд встал из-за стола и тут же заметил свою походную супесного цвета сумку, висевшую на гвозде выше стола. Лишь на цыпочках Шнайдеру удалось дотянуться до своей вещи и резко снять её, оторвав кожаный ремешок с одной стороны. Проклиная тот день, когда он очутился в этой деревне, Эрнольд положил в котомку мясо, закупоренную бутыль молока и крошившийся кусок хлеба. Поджав всё это подмышку, больной направился к выходу, спокойно пройдя мимо гробовщика и винодела — те горячо спорили уже добрых полчаса, не обращая никакого внимания на деяния Эрнольда.

«Проскочил», — только и успел радостно подумать пострадавший, как ощутил под ногами мокрую землю. В суматохе Эрнольд совсем забыл о своей одежде и обуви, и теперь он, босоногий, с перевязанной грудью и бедром, в прозрачной ночной рубашке, стоял на улице и едва не рыдал. Нелицеприятные ситуации, которые преследовали Эрнольда одна за другой, непрестанно ходили за ним с того момента, когда он отправился на поиски Стеллы и попал в эту деревню, с каждым разом становились всё нестерпимей, ужасней и насмешливей. Терпение и самоирония спасают человека от гнева, ненависти, болезни, безвыходности и безверия в богов лишь на первых порах, на начальных вехах чёрной полосы жизни. Эрнольду не хватило терпения уже в начале пути. Что будет дальше, какую ещё издёвку, какой ещё хитроумную и жестокую ловушку смастерит судьба, Шнайдер и знать не хотел. Отчётливо отозвалось в его голове лишь одно желание, лишь одна безумная прихоть, приходящая в голову чёткой и ясной мыслью, побуждением к действию. Эрнольд отшвырнул сумку, встал около низкого дверного проёма, упёрся руками в косяки, чуть привстал на цыпочках и принялся биться головой о притолоку. Губы пострадавшего после каждого удара тихо выговаривали всего два слова: первым из них было ненавистное женское имя, вторым — «дурак». Странность и абсолютная дикость происходящего привлекла жителей соседнего дома, которые, выйдя в свой дворик, принялись беззастенчиво наблюдать за картиной самоистязания.

Гробовщик с самогонщиком стояли напротив Эрнольда, но так и не решались вмешаться. Только тогда, когда Шнайдер остановился и начал тяжело дышать, Роберт подошёл к нему и добро, по-отечески, сказал:

— Ну, будет Вам, из-за бабы серчать.

Самогонщик стоял в растерянности и чесал затылок. Непричастность к утешению больного его слегка угнетала и, чтобы не показаться бесчувственным и холодным, он вышел на улицу и прикрикнул на трёх зевак:

— Что уставились?! Не уйдёте — самогона не дам! — грозно пообещал винодел  семейству Швайнштайгеров и, довольный своим блистательным умом, заулыбался.

Чета Швайнштайгеров и их отпрыск лет двадцати пяти быстро ретировались.

Для деревни, трезвый молодой парень, выбегающий утром в «чём мать родила»  — явление нерядовое, необыкновенно интересное и даже фантастическое. В таких малых человеческо-житейских уголках государства любое событие, привносящее свежее дуновение в затхлость рутины, обсуждается  слишком долго — иногда месяцами; все семьи деревушки теперь наперебой будут рассказывать подробности происшествия: детали будут обрастать всевозможными домыслами, слухами, реальность смешается с вымыслом, в конце концов, правда станет ложью. Так было всегда — людям хочется разговоров.

Роберт завёл Шнайдера в дом и, недолго думая, посадил того на тахту; винодел зашёл следом с сумкой в руках. Эрнольд понемногу стал приходить в себя, тем более шнапс, предложенный самогонщиком, оказался на редкость хорошим и понемногу избавлял от тягостного и гнетущего настроения.

Самогонщик нашёл самое неподходящее время, чтобы представиться:    

— Меня Уиллом зовут. Запомни: Уилл. Самогон Уилла, не слыхал о таком ещё?
— Нет, — сухо отрезал Эрнольд.  — Чего привязался?
— Как знаешь, твоя воля, — насупившись, ответил самогонщик и язвительно добавил: -  сударь.

Если бы Эрнольд ответил: «Нет, но расскажи» или «Да, это интересно» — Уилл бы начал описывать процесс изготовления рисового шнапса, упомянув о том, сколько витков у змеевика, где именно он берёт воду, где рис… От подобных историй люди начинают скучать, бесцеремонно зевая или отводя взгляд, болтуны-рассказчики этого не замечают и продолжают… когда же их речь останавливают, те жутко обижаются, замолкают, но гонимые чувством говорливости, они вновь продолжают… до тех пор, пока не останется ни единого слушателя, или по другим причинам, о которых лучше всего расскажет кровоподтёк под глазом.  

Разочарованный самогонщик сел за стол рядом с Робертом, который едва сдерживал себя, чтобы не рассмеяться.

— И что с ним такое? Я к нему со всей душой… — вздохнув, тихо сказал Уилл.
— А тебе рот заткнули, — улыбнувшись, ответил Роберт.  

Уилл ещё больше обиделся, но молчал недолго.

— А всё-таки ты не прав, — заключил он, вспомнив о недавнем споре.
— Что ж я по-твоему врать буду?
— Нет, ну… Всё, что ты сказал — бредни, — уверенность в голосе Уилла с каждой фразой куда-то улетучивалась, уязвлённая упорством оппонента.  
— Да дело твоё, — спокойно ответил Роберт, — мне без разницы: я уже одну войну отвоевал и ещё одну отвоюю.
— Да ты глянь на себя: скелет с кожей. Куда тебя возьмут? А я вот мужик хоть куда: здоровый, сильный и… ещё много достоинств. Но какая разница? Войны то всё равно не будет.
— Да я даже спорить не буду… Считай, что хочешь, — всё так же спокойно говорил Роберт, — войне быть, сам увидишь. Тем более я знаю, что ты растреплешь весь наш разговор твоей жене, а она деревне. Представляю, как новость потяжелеет на устах, так сказать «вес обретёт».
— Вот и поглядим… — нервно рассмеялся Уилл и вытер со лба пот.  
— Поглядим, — чувствуя себя победителем спора, весело сказал гробовщик, встал из-за стола и похлопал самогонщика по спине. Раздалось негромкое сопение, и Уилл, и Роберт обернулись в сторону тахты.  

— Уснул?  — спросил Уилл.
— Уснул, — ответил Роберт.
— Во даёт: не успел проснуться и опять спать
— А ты в самогон ничего не добавлял? — недоверчиво поморщился гробовщик и нахмурил брови.
— Я похож на отравителя? Не дурак же я…
— Ладно, умник, завтра ему обо всём скажешь: он, наверное, до вечера проспит, ты ж до вечера ждать не будешь?  
— Не буду… И вправду лучше завтра сказать… — Уилл расплылся в широкой улыбке, —  обрадуется наверное.
— Нет, всё-таки ты — дурак. С чего он обрадуется то? Учитывая, что план придумывал ты…
— Ещё говорят, что старики копят мудрость, — в очередной раз насупился Уилл и обидчиво заметил: — Да я, если хочешь знать, читать умею. Какой из меня дурак, если я читать умею? А ты вот не умеешь.  

Гробовщик ничего не ответил, только грустно усмехнулся и, не попрощавшись, ушёл.
Ответить с цитированием
Старый 06.04.2008, 20:03   #42
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

К вечеру похолодало. Высокие тонкие облака в пурпурном закатном зареве всё более походили на изорванные красные знамёна гвардейского полка…  неслись над пастбищами, перелесками и крышами деревенских покосившихся домов, осенним обнаженьем равнин и чернотой свекольных полей, огнём поселений, дорогами и вершинами северного хребта, неторопливо преодолевали путь с севера на юг. Штиль сменился успокоительным аквилоном — море тосковало по шторму, омывало уснувшие безлюдьем берега, шептало что-то нежное, грустное или холодное таинственным голосом глубин; в горах ветер набирал силу, шумел и утопал в узких ущельях  протяжным воплем раненой гарпии, то затухал на низинах, то взрывался ураганным вихрем на плоскогорьях Нордмара, стелил траву, трепал макушки деревьев, перекатывал пляжные песчинки и комья вспаханной земли, вновь затухал и исчезал — королевские штандарты больше не развевались…  

…Деревья первыми почувствуют дыхание осени, оголятся, выстилая землю мягким золотом; загорятся ярко-красным огнём клёны, серебром опадут тополи, пожелтеют иглы сосен и пихт…

Кто-то прикоснулся ко лбу тёплой ладонью; Эрнольд проснулся и с удивлением для себя заметил, что рядом с ним, на краю тахты, сидит хозяйка дома. Теория заговора гробовщика и винодела, которую выдумал Шнайдер, теперь полностью была опровергнута, и с неким детским сожалением больной заметил, что прорицатель он никудышный.

Был ранний вечер, и в окнах ещё можно было разглядеть унылые деревенские пейзажи, созерцать которые Эрнольду становилось всё омерзительнее. В комнате горело несколько свечей, входная дверь была заперта на щеколду; с того момента как Шнайдер уснул, внутри дома ничего не изменилось. Взгляд Ирмы был несколько обеспокоенным и уставшим.  

— Вы всё-таки пришли в себя, — сказала Женщина, встала с постели и вскоре вернулась к больному с миской горячего бульона и ложкой. Эрнольд нехотя шепнул «спасибо» и взял еду, и хоть на цвет суп был ужасен, но аромат (мясной и пряный) пробудил сильный аппетит. Шнайдер какое-то время ещё привередливо помешивал ложкой в миске, но, в конце концов, начал есть.

— Я не буду мешать, — сказала хозяйка и уселась за стол, устало положив голову на ладонь.

Суп не понравился — Эрнольд не съел и половины — и, уставившись в жижу, он от скуки принялся вылавливать кусочки лапши ложкой, поднимать их выше тарелки и плюхать обратно.

— Ладно, поставьте на тумбу, — хозяйка улыбнулась; Эрнольд с радостью выполнил эту просьбу и заговорил:
— Так, я завтра ухожу?
— Это ваше дело. Вы поправились, теперь можете делать, что хотите.
— Хорошо. А… Где моя одежда? Ну, та, в которой меня… э… избили…

Ирма встала из-за стола и подошла к кровати; прямо под подушкой лежали штаны, рубашка и кафтан Эрнольда с потускневшими от стирки пятнами крови. Женщина отдала одежду хозяину и, как будто читая его мысли, сказала:

— Вы нам ничего не должны.
— Я всё-таки вам пришлю с каким-нибудь курьером тысячу золотых.
— Нет. Деньги мне не нужны. Я вас просила когда-то… — взволновано и тихо  говорила Ирма, — просила, что если вы найдёте моего мальчика… приведите его домой, пожалуйста. Зачем мне ваши деньги? Незачем…  

Шнайдер задумался: «Во я идиот! Так спокойно последними сбережениями разбрасываюсь. Тебе тысячу? На тысячу. И тебе тысячу? Держи, конечно. Что я за болван?! А если бы она сказала «да», а я бы не заплатил, а она бы потом двух громилищ прислала, а они бы меня искалечили, а я бы?.. Что бы я тогда делал?! Нашёл время для благородных благодарностей, идиот!».

— Ну, ладно тогда. Встречу вашего сына, передам, чтобы домой шёл.

Ирма кивнула, не смотря на собеседника.  

Больной торжествовал: впервые в жизни он не поплатился за свою глупость и теперь со спокойной душой можно вернуться домой, зная что денег никто требовать не будет. Он удовлетворённо посмотрел на Ирму. В ней, как ему показалось, произошли значительные перемены с того момента, когда они встретились впервые. Она больше не выглядела и не говорила как сумасшедшая, была аккуратно причёсана и одета подобающим образом; ни капли непохожая на плюгавую деревенщину (так презрительно окрестил всех не городских жителей младший Шнайдер).

Об Аттиле и Стелле Эрнольд решил ничего не рассказывать, а на все вопросы о нападении невнятно и неуверенно отвечал: «не знаю… не видел… понятия не имею».

Наученный печальным опытом ночного похода за самогоном Шнайдер решил выждать утра и лишь затем отправиться в путь. Вряд ли после продолжительного дневного и вечернего сна Эрнольду захочется спать, а значит ночь предстоит провести в бодром состоянии, что само по себе больного не радовало. Привыкший к бессмысленной болтовне на званых вечерах и ежедневному «принеси-подай» в обращении к слугам, Эрнольд не знал о чём говорить с женщиной, тем более с той, к которой не питаешь ни малейшей симпатии. Но разговаривать Шнайдеру всё равно бы пришлось, ведь не могут мужчина и женщина несколько часов устало молчать, то глядя друг на друга, то неловко отводя взгляд. В таких случаях на помощь приходит игра «вопрос-ответ». В неё любят поигрывать префекты, состоятельные горожане, генералы, королевские услужники; её обожают судьи, без неё не представляют жизни торговцы, но большинство людей относятся к ней брезгливо, считая, что живой разговор — лучше. В «вопросах и ответах» привечается только равнодушный и неэмоциональный тон общения, собеседник отвечает тем же и всеми силами должен сохранять безразличную атмосферу разговора.

Эрнольд вздохнул и начал:

— Право, прекрасная сегодня погода.
— Да, хорошая, — мечтательно ответила Ирма, о чём-то вспомнила и грустно улыбнулась.  
— Скоро осень. Вы уже дрова заготовили?
— Да, заготовила. Но мне помогали — одна бы я никак не справилась.
— А дрова из сосны, дуба или чего ещё?
— Из дуба в основном, они тепла много дают.
— Камин хороший. Сами складывали?
— Нет, ну что Вы, я бы не смогла.
— А вон тот подсвечник он из серебра?
— Нет, он посеребренный.
— А так домик у вас хороший. Сами строили?
— Да, сами…

Разговор становился слишком монотонным и утомительным, за последующую  половину часа были заданы три-четыре дюжины вопросов и было дано столько же ответов. Шнайдер говорил почти не задумываясь: любой предмет (даже безынтересный на вид) — новый вопрос.

Время шло очень медленно, а хозяйка, как назло, не ложилась спать, отчего Эрнольд заметно погрустнел. Зевоту от скуки, а не от желания поспать, больной даже не пытался скрыть, но Ирма её и не замечала, продолжая внимать каждому слову. Эрнольд перешёл от вопросов к воспоминаниям о Стефане, словам настолько неискренним, что стало тошно и совестно за лицемерие:    

—  Муж у вас хороший был… Сильный, большой, весёлый…  Мы с ним…
—  Да уж, порядочная скотина.

Зевоту как рукой сняло, Эрнольд раскрыл глаза, кашлянул и промямлил:

— Простите?..
— Вырвалось. Вы, извините, не правы. Может, он и был хорошим человеком, но когда-то давным-давно, так давно, что и не вспомнишь когда. Вы не должны судить о человеке, единожды пообщавшись с ним. — Решительный тон, с каким говорила Ирма, делало невозможным продолжение глупой игры, и Эрнольд перешёл в наступление:
— Ну, если вы так говорите… Тогда зачем на могилу ходить? А?
— А кому ходить? Кому? Даже изуверы в земле тихие и спокойные лежат.
— А я думал ходят и костями бренчат…
— Не паясничайте. Вы ведёте себя очень некрасиво.

Эрнольд не нашёлся что ответить, тем более хозяйка после последней фразы отправилась укладываться спать — не до разговоров теперь. Оставалось лишь вновь сидеть на низком шатком табурете, разглядывать огонь свечей, насвистывать простой мотив песенки о тролле и разгорячёно шлёпать надоедливых комаров.

Ночь Эрнольд провел так же, как и начал: в одиночестве, сложив руки на стол, размышляя; мысли носили характер малосвязанных друг с другом отрывков. Вот воспоминания о детстве и отце, заказывающем золотые тарелки и кубки у какого-то проходимца, вот коллекционный нож из крепкой нордмарской стали с гравировкой «сыну на совершеннолетие», вот мать, которую Эрнольд силком отправляет в Хоринис после смерти отца, вот ложь, насчёт того, что отец жив, вот побег слуг, ещё и ещё… ещё…

В мыслях, во внутреннем разговоре себя с собой время для Эрнольда прошло быстро, и до утра уже оставалось недолго. Ирма спала, накрывшись толстым пуховым одеялом, Шнайдер за ночь лишь пару раз взглянул на неё и при этом морщился, говоря полушёпотом: «Не очень ты и красивая. Кому сдалась только такая уродина? Пьянице конечно. Все вы бабы замуж хотите…». Эрнольд печально поглядывал за окно, нетерпеливо ожидая утренних сумерек, а за ними рассвета — времени, когда долгий путь становится более безопасным и спокойным.

...На улице заметно просветлело, со всех сторон  начали доноситься: квохтанье, кукареканье, кряканье, хрюканье, чья-то громкая зевота — грубая «музыка» деревни заставила закрыть уши и произнести пару ругательств, таких неприличных, что Эрнольду стало гордо за «познания неотёсанного деревенского языка». Слушать «музыку» всё равно пришлось: кто-то громко раза два-три или четыре постучал в дверь, и Шнайдер открыл уши, но, то ли почуяв, что там стоит самогонщик, то ли просто из лени, дверь открывать не стал.    

На стук проснулась Ирма и неспешно, наступая на подолы ночного одеяния,  отправилась отодвигать засов. С улицы послышался знакомый бас Уилла:

— С добрым утречком, Ирма.
— С добрым, — женщина ответила сонно и негромко зевнула, — что хотел?
— Так это… Парень дрыхнет что ли?
— Да нет, не спит.  
— Ну, тогда я войду? Мне с ним поговорить надо… А то он вчера домой так порывался, что я с ним толком и не поболтал.

Ответа Ирмы не последовало. В дом зашёл розовощёкий и подвыпивший Уилл, который тут же направился к Эрнольду, подсел к нему за стол и достал бутыль шнапса. «От этого мужика пахнет хуже, чем от моих сбежавших слуг вместе взятых. Фу… мерзость какая» — с этими мыслями Эрнольд чуть отодвинулся от «дурнопахнущего» и прикрыл нос ладонью, лицо выражало небывалое отвращение, какое обычно бывает у тех, кто принял горькое лекарство.      

— Как дела, парнишка? — самогонщик сегодня был ещё добродушнее, чем вчера и, не дождавшись ответа, он принялся рыться в карманах. Что-то неприятно зашуршало. Уилл разгладил бумажный листок и протянул его к рукам Шнайдера: — На вот, нашёл давеча.
— И что это?.. — холодно ответил Эрнольд, даже не взглянув на листок.  
— Это заклинание… Буууу, — шутливым тоном ответил самогонщик и сделал устрашающе-несерьёзный жест пальцами.    
— Хватит из себя древнего духа строить.  
— Шуткач ты… — самогонщик начал безостановочно смеяться, ударяя по столу ладонью, — древнего… духа… хо-хо-хо-хо-хо…  духа… винного духа… ха-ха… Отличная шутка, расскажу жене… тебе… надо бы… оды о короле писать… высме… высме… ивая его жирную… зад… зад… ницу…  
— Дураки кругом, — Шнайдер смутился и ему захотелось поскорее закончить, — хватит нести чушь!
— Уф… — Уилл оттёр слёзы от смеха, — короче, парнишка, это свиток лечения. Хотя… сказать честно, я в них ни-че-го не соображаю. Бери, пригодиться.
— Ладно, — Эрнольд взял свиток, надеясь, что самогонщик вот-вот уйдёт, но тот не спешил.
— Я вообще не просто свиток отдать зашёл. Разговор у меня к тебе…
— И какой же? — Шнайдер в очередной раз вздохнул.
— Серьёзный, — собеседник отпил из бутылки, также глубоко вздохнул и продолжил: — Понимаешь в чём дело… нам кузнец нужен.
— И… я тут каким боком? Созывайте совет… или как там у вас этот сбор мозговитых мужиков называется?..
— Ну… из-за тебя Стефана сожрали… Вот «каким боком».
— Чего? Да… да он сам… Нечего было за самогоном тащиться через лес… Не я ж его убил… Да и ковать я не умею... Нашли крайнего.    
— Не ты… но по твоей вине… А у нас уставом деревни закреплено: «тот, кто повинен в смерти какого-либо мастера, тот сам встаёт на его место, либо ищет замену, либо платит штраф». Я досконально выучил, прежде чем к тебе пойти.
— Куда я попал?! Ну, допустим, есть у вас эта дурацкая запись в уставе, но я же не у вас в деревне живу… Я — житель Монтеры!
— А у нас и на этот случай есть запись: «проживший месяц в нашей деревне становится пожизненно её жителем». И это я тоже досконально выучил.

Эрнольд начал горячиться, казалось, он вот-вот бросится с кулаками на винодела, но, подумав о том, что самогонщик «чуточку сильнее» и бутылка у того под рукой, Шнайдер одумался и гневно закричал:

— А что если я просто уйду?! А?! Сбегу из вашей идиотской деревни прямо сейчас?! Что… что вы мне сделаете??? Да ничего… потому что вы… вы безмозглые… все, кто в этой деревне живёт, все, — Эрнольд описал пальцем в воздухе круг.
— Признаться, я была раньше о вас лучшего мнения, — спокойно заговорила Ирма, сидевшая всё это время на тахте, — теперь вы себя показали наверное таким, какой вы есть на самом деле.
— А ты нахал, однако, — вторил Ирме Уилл.
— Ну и прекрасно!.. Пропади и ты со своим ребёночком, и ты со своей вонью, и этот старый вшивый пёс. Все! Где моя сумка?!
— У тебя под ногой, — усмехнувшись, ответил самогонщик, казалось, его вообще ничто не способно вывести из себя, в том числе бешеные, истеричные крики.

Эрнольд поджал сумку подмышку, резким шагом направился к двери, где презрительно бросил:

— Да я… я бы и раньше ушёл… вчера вот не получилось… сегодня днём бы и пошёл, если бы не это чудо со своим уставом. Дикари!.. Неучи!.. И выходили вы меня… Да! Я всё понял. Штраф хотели выудить… официально причём! Дикари! С дикарскими законами.

Громко хлопнула дверь.

— А если бы он устав попросил бы показать? — улыбнулась Ирма. — Что вы там ещё выдумали?
— Ну… надо ж как-то врать было… Ладно, вижу: идея не понравилась. Но ведь что было, то было. Правда?.. Между прочим, — с упрёком произнёс винодел, — это твоя идея была, чтоб он остался… А мы тебе просто помочь хотели. А мне этот богатенький… вообще… ну чего бегать за ним?.. Капризный он какой-то.    
— Ты сам знаешь: он богат — в каждом городе у него знакомые есть, может быть, среди людей его статуса. Мало ли… они бы помогли найти сына… К тому же, я не думала, что он будет себя так вести… — женщина задумалась. — Я так часто ошибаюсь в людях.
— Ты сама месяц искала Аттилу и не нашла… Может, хватит уже? Как-то глупо искать… Надежды никакой, а жизнью наслаждаться нужно. Тем более связываться с этими богачами… вечно им всё не нравится, всегда ко всему придираются… Кстати, я самогон сварил — новый сорт, — горделиво произнёс Уилл, — опробуешь?.. Старший Щвайнштайгер вчера в восторге был…  
— Уилл, ты же знаешь, что я не пью, — Ирма зевнула, казалось, ей совсем безынтересен этот разговор.    
— Как знаешь… — ничуть не обидевшись ответил винодел. — У меня жена тут надумала сарай строить… что-то вроде пристройки к дому, я ей вроде и так, и этак объяснял, что нам это не нужно…
— Я бы с радостью послушала, но мне ужасно хочется спать.
— Тогда я днём зайду, расскажу…
— Да… — безучастно сказал Ирма, — зайди.
— Ну, я пошёл?
— Угу.
— А если этот капризуля вернётся?
— Нет, я уверена, что не вернётся.
— Ну, пока.
— Пока, — Ирма опять зевнула, закрыла за гостем дверь и опять погрузилась в думы.  

***
В пламени пожарища, в языках, что душат собой живое и мёртвое, обугливают в цвет смерти, сжигают в бессмысленной и безжалостной ярости, — не воскреснет былое, исчезнет навек, дымом поднявшись в небо. Жар, копоть, душный смрад неотрывно следуют за пламенем, как верные спутники губительной его поступи; прислужники его вечные. Мимолётна жизнь и быстра смерть искр, их великое множество, их сила в их же слабости, они порождают пламя, либо, воспарив, гаснут и падают пеплом… Долговечно бытие пламени вдали от человечества, которое не обходится ни без воды живительной, ни без жара изводящего и губительного, и только люди научились сводить вместе жар огня и холод влаги, и только люди извлекли из этого пользу, звери же боятся «пыла Инноса» от рождения, беду и опасность предчувствуя. Люди же рождаются с пламенем, проповедуя, что огонь им подвластен, но только Боги знают, насколько человек прав…  

…Пожар начался со второго этажа, порывистый ветер, бивший в разбитые окна, придавал пламени неимоверную силу, растил его, подпитывал, разгонял — вмиг сгорела подушка, за ней покрывало, простыня и перина; с каркаса кровати огонь перекинулся на исцарапанный паркет, жадно сжирая его, источая неприятный, резкий запах жжёного лака; затем, как будто прыжком варга, перелетел до кресла из бархата — воспламенение, набивка испускает ядовитый серо-голубой дым, весь второй этаж заполонён сизым безжизненным туманом; лился, кипел, испарялся расплавленный воск свечей, стекая по серебру раскалённых подсвечников. Раздался треск от обугленных и раскрасневшихся ножек стола, который тут же рухнул словно в бессилии от противостояния пламени. Огонь взбирался по занавескам к краснодеревной гардине, окружал платяной шкаф,  уничтожал  книги, коптил потолок, вырывался из окон. Кто-то на улице кричал, стенал, рыдал, звал на помощь, раздавался топот деревянных туфлей рабочих о мостовые. Слышались возгласы: «Пожар!», «Вёдра!», «Все сюда. Сюда», «Не потушим — на другие дома пойдёт. Скорее же», «Я не самоубийца — на второй этаж не пойду», «Да как же его тушить?», «Где хозяина носит?!», «Где маги воды?» Пламя тем временем добралось до широкой лестницы и, спустившись огненным ходом по ковровой дорожке, принялось бесчинствовать на первом этаже, сжигая кухонную утварь, шкафчики для посуды и еды, полдюжины портретов некоего молодого человека в теснённых позолоченных рамках, в довершении лопнули задымлённые стёкла окон…

Пожар слишком быстро охватил дом — толпа горожан не смогла собрать ни нужного количества вёдер, ни хоть как-то организовать тушение, а магов воды в Монтере сегодня не было. И теперь, когда с фасада здания полностью облупилась краска, когда вот-вот рухнут стены, когда спасать уже нечего и некого, люди отступили, попутно, на всякий случай, готовясь тушить смежное складское строение.  

Обрушение с бесчисленными искрами и неимоверным грохотом состоялось на глазах у сотен горожан; к их счастью, второго пожара не случилось, и склад остался цел, лишь сопредельная его стенка вся была в саже. Люди, большинство из которых боялись пожара больше всего, спешным шагом возвращались в свои дома, с мыслями спрятать всё самое ценное на улице: видано ли дело, молния, которую не так часто увидишь в осень, возникает ярчайшей вспышкой на ясном, безоблачном небе, ударяет в окно, а не в крышу с громоотводом и порождает пламя, уничтожающее строение так быстро, что шансов потушить его не остаётся.

Рабочие (невпечатлительные малые) разбрелись небольшими группками и, лишь немного поговорив о пожаре, принялись травить анекдоты и рассказывать байки, слушать которые воспитанный человек не решился бы. Последним, кто покинул пепелище, стал кузнец Дитмар, да и он смотрел на картину тления чёрных бревён недолго: была лишь середина рабочего дня, а заказов оставалось «через край».

Держа руки в карманах Дитмар шёл по пустынной улице и благодарил Инноса за то, что в доме никого не было и изготавливать надгробия, выбивать на них имя и фамилию погибшего, не придётся, тем более за те сущие гроши, что платит ему префект. Хозяина дома никто не видел уже с месяц, да и раньше «этот кутила Эрнольд Шнайдер» (как выражались о нём небогатые жители Монтеры) слишком редко являл себя днём, предпочитая развлекаться ночью, в обществе друзей-картёжников и друзей-дегустаторов. Кузнец усмехнулся: что могло в тот день, несколько недель назад, заставить «Кутилу Шнайдера» резко убежать из Монтеры, прихватив с собой оружие? «Наверное, парнишка с ума сошёл. Да, все они такие…» — поразмыслил кузнец и вновь усмехнулся, после чего обернулся и поглядел на дом Шнайдера и хотел уже продолжить путь к кузнице, как на прямо него выбежал молодой человек… произошла стычка:

— Смотри,  куда прёшь, приду… — Дитмар не договорил: прямо перед ним стоял Эрнольд и глядел в сторону бывшего дома.
— Всё… всё кончено… Ни денег… ни дома… ни отца, ни матери, — Эрнольд говорил очень тихо, после каждой фразы то ли всхлипывая, то ли скуля.
— Господин Шнайдер? Вы где пропадали? — спросил кузнец, но, поняв, что вразумительного ответа не дождётся, стал утешать собеседника.
— А кому я нужен без денег?.. Да никому… Ни друзьям… Они ведь меня за бедняка будут считать… Зачем им бедняк?.. И женщинам я буду не нужен… Никому… Обокрали, чуть не убили, сожгли последнее…  
— Да вы не волнуйтесь… мы поможем, чем сможем.
— Пойти и утопиться… Нет… Завтра раструбят по всей Миртане, что бывший богач повесился… вот потеха будет этой проклятой черни… нехорошо.
— Э… вы живите пока у меня… — Дитмар сам пожалел, что это сказал: капризного малого он бы не выдержал и дня.

Эрнольд ничего не ответил, развернулся в сторону улочки, что вела к главным городским воротам и медленно, едва волоча ноги, стал удаляться от пепелища, но пройдя шагов двадцать он резко остановился, развернулся и подошёл обратно к растерянному кузнецу.

— Скажи, а ты за сколько лет научился ковать?.. — спросил Эрнольд, казалось его губы вот-вот начнут дрожать.
— Я?.. Ну… лет за десять…
— Значит, ещё есть время…
— Для чего?.. — кузнец даже не особенно удивился вопросу.
— Для отвыкания… — в глубоких думах сказал Шнайдер и после непродолжительной паузы добавил: — ...От глупых игр.

В полдень, в день седьмой месяца сбора винограда, семьсот третьего года, Эрнольд Шнайдер навсегда покинул Монтеру.  


To be continued…
Ответить с цитированием
Старый 07.04.2008, 14:33   #43
JohnMTA

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

2Danfanz:
Буду краток. В седьмой части характеры персонажей раскрываются как нельзя лучше, особенно Эрнольда.В предыдущих частях проскальзывала мысль о двух возможных типах характеров, зависящих от воспитания. Аттила в этом случае становится ярким представителем забитого отцом сорванца, а Эрнольд - избалованного, эгоистического богача, неумеющего за добро платить добром.
Ну а теперь цитаты, особенно запомнившиеся мне из этой "объемной" части.
В «вопросах и ответах» привечается только равнодушный и неэмоциональный тон общения, собеседник отвечает тем же и всеми силами должен сохранять безразличную атмосферу разговора.
Очень точно подмечено ;)
устало положив голову на ладонь.
Просто представил себе такое зрелище.Аж страшно стало.
— Для отвыкания… — в глубоких думах сказал Шнайдер и после непродолжительной паузы добавил: — ...От глупых игр.
Просветление наступило у парня. Как говорится - "пока гром не грянет, мужик не перекрестится".
Орфографичеких&грамматических ошибок не обнаружил, ибо был затянут сюжетом ;)
Стиль - 8/10
Сюжет - 9,5/10(ИМХО)
Удачного продолжения 8-)

JohnMTA :ag:
Ответить с цитированием
Старый 07.04.2008, 19:52   #44
Exzarcist

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

Мыслёв у миня мала, но поделюсь тем чаво надумал:
Часть небогата на события, но к минусам сие отнести не могу... наверно даже наоборот... иногда читая творчество прям так и видно, что человека куда несёт вперёд, скачет во весь опор. А тут обстоятельно на
14 страниц ворда
описано два дня Эрнольда. Хотя, конечно, возможно, не хватает немного динамизма но... это мелочи. Все хорошо. Еще вот чего - немного уставал от философских рассуждений, но я всегда от них устаю, но многим другим людям нравится. Так что и тут все нормально...
Сюжет - Немного забавно, немного грустно. Особых потрясений нет, но читать не скучно.
Как мне кажется, удалось добиться главного - похожести на серьезную литературу, а не на заштатное фанатское писалово.
растянулся на кровати и неспешно подогнул ноги под живот.
Хм... оригинально... листал я пару разов "камасутру" но такой позы не припомню... Да и вообще, как это он умудрился, а? Разве что боком "растягивался".
кровь хорошо свёртывает…
Да уж... умный самогонщик попался...
Ответить с цитированием
Старый 12.04.2008, 15:39   #45
ArnyGOTH

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

Приветствую.

Прежде всего, огроменный плюс за диалоги и все, что касается раскрытия образов персонажей через жесты, движения, мимику… Получилось действительно здорово – в этом отрывке герои выглядят убедительно и живо, все без исключения. Собственно, в «Исчезновении» бесчувственными чурбанами они никогда и не были, но, на мой взгляд, именно в данной главе характеры оказались прорисованы лучше всего. Отлично!

Отдельно выделю размышления Эрнольда – уж кто-кто, а этот тип теперь раскрыт со всей (ну… наверняка, почти всей :)) своей подноготной. И главное – так, что существование подобного человека на самом деле не оставляет сомнений. Эрнольды среди нас! ;D

Пара цитат:

[q] Больной заметно повеселел, с лица не сходила улыбка — настолько сильно его завлекла игра «Король – слуга» и, уже не стесняясь сдерживать смех, Эрнольд осведомился:
– * * *А род твоей деятельности?
– * * *Гробовщик я, господин.
Эрнольд резко перестал смеяться, широко раскрыл глаза и, волнуясь, серьёзно спросил:
– * * *А… ты мне уже гроб сделал? Мерки приходил снимать?[/q]

[q] — Сена много накосили?
— Не, видать ты нездоров ещё… Какое сено? Первый месяц идёт ведь от жатвы, — самогонщик посмотрел на Шнайдера с некой жалостью, подумав, что все больные, выздоравливая, становятся чуть-чуть чокнутыми.[/q]

[q] Кто-то прикоснулся ко лбу тёплой ладонью; Эрнольд проснулся и с удивлением для себя заметил, что рядом с ним, на краю тахты, сидит хозяйка дома. Теория заговора гробовщика и винодела, которую выдумал Шнайдер, теперь полностью была опровергнута, и с неким детским сожалением больной заметил, что прорицатель он никудышный. [/q]

И вообще, история «кутилы Шнайдера» в целом весьма и весьма интересна. И сам герой теперь перестал быть чересчур таинственной и непонятной личностью, и его «перерождение» стало эдакой поучительной историей о том, что бывает с любителями «глупых игр» :) Трудно здесь выловить какие-то конкретные моменты, можно просто сказать, что в целом глава удалась во всех отношениях. С нетерпением буду ждать продолжения истории Эрнольда – этот персонаж меня по-настоящему привлек, и, я уверен, его дальнейшее участие в сюжете рассказа окажется весьма значительным :)

Ну вот так… что добавить – даже не знаю…

Минусы.

1. Очень странно, что, провалявшись месяц (!) в растениеподобном состоянии, Эрнольд совершенно ничего не помнил о периоде своего «лечения». Только в день X он вдруг неожиданно приходит в себя, осмысливает обстановку и быстрым образом выходит на поправку, к тому же – совершенно не удивляется тому, что с момента его «отключки» до «очухивания» прошло столь много времени.

2. Мини-придирка №1: [q] «Сейчас только отдышусь и домой», — думал Эрнольд, — «Хромые тоже ходить могут, доковыляю как-нибудь… Нет, ну надо два раза перед этой гадиной оплошать… Ладно… Домой надо»[/q] – я всегда думал, что отмеченные кавычки в таких случаях не нужны… причем в данном отрывке это встречается, по-моему, раза два.

3. Мини-придирка №2: [q] Ирма опять зевнула, закрыла за гостем дверь и опять погрузилась в думы.[/q] – опять, опять…

Итог.

Как уже сказал, глава удалась – этим все сказано. Придраться особо не к чему, а выколупывание отдельных удачных оборотов только, опять же, расстроит целостность отрывка, который надо воспринимать целиком :)

Вот такое русло повествования – лучший способ вести отличный рассказ. И (сугубо личное мнение), скорее всего, в дальнейшем и до самого конца стОит воздержаться от различных «экспериментов» ;)

Хотя… Ну, как бы там ни было, время покажет.

Стиль: 9,0 / 10
Сюжет: 9,7 / 10
Ответить с цитированием
Старый 14.04.2008, 10:05   #46
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

2JohnMTA:

[q]Просветление наступило у парня. Как говорится - "пока гром не грянет, мужик не перекрестится"[/q] — Да, ты прав ;)  Просветление есть, но только такое… незначительное. Даже после сожжения дома, он всё равно думает о том, что скажут богатые друзья… то есть прежде всего заботится о своём статусе, а не о своей человечности или изменении характера к лучшему. Но, какие-то подвижки к улучшению всё равно существуют. В дальнейших главах всё это будет более заметно. Обещаю :)

[q]Орфографичеких&грамматических ошибок не обнаружил[/q] – К сожалению, они есть, редакция получилась не очень удачной. :(

2Exzarcist:

[q]Часть небогата на события[/q] — Событий, на самом деле, было много. Значимых событий – два. Незначимых — больше.  Значимые: выздоровление Эрнольда после месячной «отключки»; Сожжение дома Эрнольда.  Незначительные перечислять не буду, хотя если это будет нужно, то сделаю это.

[q]не хватает немного динамизма[/q] — Согласен, но я не собираюсь писать action-рассказ, будь это так, он бы закончился на главу-две раньше, только пришлось бы сжимать повествование до такой степени, что какой-то характерности от каждого персонажа ждать бы не пришлось. К тому же, я почти не возвращаюсь к воспоминаниям  героев, к их прошлой жизни, если бы возвращался, то динамизма было бы ещё меньше.

[q]немного уставал от философских рассуждений[/q] — Нету в главе философии. Философия, и в частности: рассуждения о бренности бытия, выборе  конкретного экзистенционального модуса, гносеология и прочие специализированные термины (в которых я  могу разобраться только с философическим словарём)  — отсутствуют в рассказе. Есть мировоззрение некоторых персонажей, но называть это философией я бы не решился. Даже житейской философии мало. Примеры философии из 7 главы с твоей стороны были бы желательны ;)  Мне непонятно, откуда взялась усталость от философских рассуждений, если таковых нет.            

[q]Хм... оригинально... листал я пару разов "камасутру" но такой позы не припомню... Да и вообще, как это он умудрился, а? Разве что боком "растягивался"[/q] — ;D  Ну, скажем так,  я лажанулся — правильней было написать:  «согнул ноги в коленях и немного подтянул их к животу» (а-ля «положение эмбриона в утробе»), но, с другой стороны, подтягивая колени, остальные части ног тоже подтягиваются, а не остаются на месте: и ступни, и голени, и бёдра…    

2@rny:

[q]Очень странно, что, провалявшись месяц (!) в растениеподобном состоянии, Эрнольд совершенно ничего не помнил о периоде своего «лечения». Только в день X он вдруг неожиданно приходит в себя, осмысливает обстановку и быстрым образом выходит на поправку, к тому же – совершенно не удивляется тому, что с момента его «отключки» до «очухивания» прошло столь много времени[/q] — Да, есть странности в том, что 1. через месяц «комы» персонаж за день приходит в себя, не помня о периоде лечения 2.В быстром выздоровлении 3. в том, что он совсем не удивляется долгим отсутствием «в мире смертных». Но попытаюсь это объяснить.
1.Моменты пробуждения были, об этом косвенно говорит фраза «Вот и поживи месяц на овощном супе и настоях» — невозможно в бессознательном состоянии есть и вообще глотать что-то с ложки; другое дело, что эти моменты пробуждения  скорей всего были затуманены, и Эрнольд не мог о них вспомнить хоть что-то. Более-менее сознание вернулось к нему только в этот день, и то Эрнольд потерял сознание. А то, что неожиданно… Намёк, почему оно так резко состоялось, скрыт (т.е. открыт) во фразе:  
Cпойлер(щелкните, чтобы прочесть):
молния, которую не так часто увидишь в осень, возникает ярчайшей вспышкой на ясном, безоблачном небе, ударяет в окно, а не в крышу с громоотводом и порождает пламя, уничтожающее строение так быстро, что шансов потушить его не остаётся

«На всё воля…»
2.Ну, оно не такое быстрое… месяц с постоянным отпаиванием и перевязками.
3.Здесь моя большая промашка. Я хотел выразить это удивление, но забыл…

[q]я всегда думал, что отмеченные кавычки в таких случаях не нужны… причем в данном отрывке это встречается, по-моему, раза два[/q] — Да, это ошибка. Спасибо, что отметил.

[q]опять, опять…[/q] — опять тавтология… признаю

Спасибо всем за отзывы!

Если кто-то ещё напишет отзыв, буду рад. ;)

Dan :smoke:

P.S.
Cпойлер(щелкните, чтобы прочесть):
8 глава появится в ближайший месяц

Ответить с цитированием
Старый 15.04.2008, 19:45   #47
Exzarcist

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

2Danfanz:
Нету в главе философии....... Есть мировоззрение некоторых персонажей, но называть это философией я бы не решился.... Примеры философии из 7 главы с твоей стороны были бы желательны   Мне непонятно, откуда взялась усталость от философских рассуждений, если таковых нет.
Твоя моя не понимать... я счас объяснять: моя много пить, моя плёхо выражать мысля.. моя прокакивать жисть.... фух.. отпустило... Так вот - я хочу сказать, что немного не так выразился, не совсем философия, а возвышенные описания\рассуждения. Например -
В пламени пожарища, в языках, что душат собой живое и мёртвое, обугливают в цвет смерти, сжигают в бессмысленной и безжалостной ярости, — не воскреснет былое, исчезнет навек, дымом поднявшись в небо. Жар, копоть, душный смрад неотрывно следуют за пламенем, как верные спутники губительной его поступи; прислужники его вечные. Мимолётна жизнь и быстра смерть искр, их великое множество, их сила в их же слабости, они порождают пламя, либо, воспарив, гаснут и падают пеплом… Долговечно бытие пламени вдали от человечества,
и ля-ля и фа-фа и т.д. и т.п. Вот от такого я тоже стал быстро уставать... Я не говорю, что наличие сего рассуждения это плохо - нет. Написано красиво, многим нравится... ПРосто лично меня клонит в сон... а о вкусах, как грится, не спорят...
разобраться только с философическим словарём
Хм.. и такой словарь есть? Да...
Ну, скажем так,  я лажанулся —
Наверно... или Эрнольд такой ловкий хлопец, что мама не горюй  ;)
Ответить с цитированием
Старый 13.05.2008, 13:44   #48
Agatt

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

2Danfanz:
— Пойти и утопиться… Нет… Завтра раструбят по всей Миртане, что бывший богач повесился… вот потеха будет этой проклятой черни… нехорошо.
Наверное, ты хотел написать "Пойти и удавиться"


Прежде всего хочу упрекнуть за слишком долгий срок написания... Пришлось перечитывать все заново... А произведение твое немаленькое...

На общий сюжет рассказа, похоже, сия часть влияет не очень. Я прав? Это вроде как такой способ избавиться от Эрнольда? В смысле, его больше не будет?
Впрочем, это не важно. Факт в том, что все детали в этой главе отрисованы тщательно и подробно: это и равнодушная, уставшая Ирма, и Эрнольд с целым букетом комплексов и нереализованных мечтаний, деревенщина самогонщик и т.п. Кстати, первое вступление, надеюсь, отразится потом на будущем...

Прочитал первый пост, дочитал до заговора, озадаченно почесал макушку: "какой заговор среди крестьян-алкашей (да-да, я помню первые главы и пространные рассуждения о роли алкогольных продуктов в жизни Миртаны)?"
Потом, оказалось, что это все сон. Хорошо... только непонятно. Будь я Фрейдом, полез бы в душу Эрнольда разведывать причины этих иллюзий в счастливом детстве мужика... К счастью, я не Фрейд


Понравились все описания. Правда, возникает ощущение, что ты очень стараешься заполнить ими как можно больше страниц, и иногда просто тонешь в таком количестве оборотов и прочих метафор. Ты бы уж тогда не рассказ по Готике писал, а засел за полноценную книгу о Миртане.  

…Деревья первыми почувствуют дыхание осени, оголятся, выстилая землю мягким золотом; загорятся ярко-красным огнём клёны, серебром опадут тополи, пожелтеют иглы сосен и пихт…
ИМХо эта вставка была лишней. Предыдущее природное описания исчерпывающе показало нам картину Миртанской действительности.

Ответить с цитированием
Старый 14.05.2008, 06:40   #49
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

2Agatt:
Наверное, ты хотел написать "Пойти и удавиться"
- Нет, у него просто мысли так спутались. Ему без разницы: удавиться или утопиться.

Прежде всего хочу упрекнуть за слишком долгий срок написания...
- Если ты читал предыдущие мои "рассказы", то, наверное, видел что они написаны за месяц. Примерно на такой срок хватает запала. А потом уже не то...

Я прав? Это вроде как такой способ избавиться от Эрнольда? В смысле, его больше не будет?
- Нет, не прав ;) Я бы не стал сжигать его дом, и мучить его на протяжении всей главы, чтобы просто избавиться от него. Он сыграет очень важную роль.

Потом, оказалось, что это все сон.
- Эм... там снов не было, ни одного. Заговор. Это как ребёнок, когда ему кажется, что у него отберут его любимую игрушку. У Эрнольда его любимая игрушка - деньги.  Все вокруг - враги.

в таком количестве оборотов и прочих метафор
- Ну... метафоры там были только в природном описании. Да и обороты… не стоять же на месте, нужно хоть малость разнообразить стиль.

ИМХо эта вставка была лишней
- Может быть. Просто природное описание мне показалось крохотным.
Ответить с цитированием
Старый 14.05.2008, 09:24   #50
Agatt

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

2Danfanz: 2Danfanz:
К вечеру похолодало. Высокие тонкие облака в пурпурном закатном зареве всё более походили на изорванные красные знамёна гвардейского полка…  неслись над пастбищами, перелесками и крышами деревенских покосившихся домов, осенним обнаженьем равнин и чернотой свекольных полей, огнём поселений, дорогами и вершинами северного хребта, неторопливо преодолевали путь с севера на юг. Штиль сменился успокоительным аквилоном — море тосковало по шторму, омывало уснувшие безлюдьем берега, шептало что-то нежное, грустное или холодное таинственным голосом глубин; в горах ветер набирал силу, шумел и утопал в узких ущельях  протяжным воплем раненой гарпии, то затухал на низинах, то взрывался ураганным вихрем на плоскогорьях Нордмара, стелил траву, трепал макушки деревьев, перекатывал пляжные песчинки и комья вспаханной земли, вновь затухал и исчезал — королевские штандарты больше не развевались…  
Не мне судить, крохотное оно или нет, но ИМХО здесь это уже не важно, поскольку оно однозначно и без всяких "но" описывает окружающую действительность. В двух словах это будет значить что-то вроде "Жить стало хреново, а скоро будет еще хуже"

...И тут, откуда ни возьмись, появляются мягкое золото, ярко-красный огонь и серебряные тополя...

Нет, у него просто мысли так спутались. Ему без разницы: удавиться или утопиться.
Понятно.

Эм... там снов не было, ни одного. Заговор. Это как ребёнок, когда ему кажется, что у него отберут его любимую игрушку. У Эрнольда его любимая игрушка - деньги.  Все вокруг - враги.
Ну да... в смысле это его воображение все-таки?
Ответить с цитированием
Старый 21.08.2008, 13:45   #51
No_name_HERO

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

Привет))
Давно я тута ничего не писал, вот решил написать)))
Обойдусь без цитат и прочего, просто выскажу своё мнение...
Сия глава по праву должна называться лучшей главой этого произведения... Стиль на высоте. Эрнольд раскрыт просто прекрасно... Понравилось то, что ты не гоняешься за экшеном, а больше уделяешь времени раскрытию образа и внтреннего мира персонажей, а также замечательно показываешь их нравственную эволицую либо наоборот моральный упадок... В это главе придраться просто не к чему, ибо все маленькие огрехи уже тебе указали...
Я так понимаю творческий застой не только у меня, буду ждать следующей части с нетерпением...
Уважуха,
БГ :raggey:
Ответить с цитированием
Старый 22.08.2008, 01:34   #52
Mortarion1

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

Прочитал 1 главу,начал вторую и захлебнулся.Это замечательно,не забавно как у недописавшего Готику 2 товарища Беразинского,кстати где он?
Но читать дальше врядли буду,так как ненавижу таких людей как Стефан,а этот рассказ заставляет ненавидеть еще больше.

Добавление от 08/22/08, в 01:54:02
Уф,тянет меня к хорошему творчеству,завтра все дочитаю.
Ответить с цитированием
Старый 24.08.2008, 20:10   #53
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

2БГ:

Привет
- Привет))) Рад, что зашёл.

Сия глава по праву должна называться лучшей главой этого произведения... Стиль на высоте.
- Я тоже так считаю. Но ещё есть куда стремиться. ;)

Я так понимаю творческий застой не только у меня, буду ждать следующей части с нетерпением...
- Да нет, не застой. Я пишу статьи для сайта. И 8 главу попутно ;)

Спасибо за отзыв

2Mortarion1:

как ненавижу таких людей как Стефан,а этот рассказ заставляет ненавидеть еще больше.
- А ты читай дальше)))
Ответить с цитированием
Старый 31.08.2008, 18:31   #54
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

Я как обычно обманул. Обещал выставить продолжение через месяц, а получилось… А получилось плохо.

Из-за подобного невыполнения своих обещаний вы забываете почти весь рассказ, за исключением, быть может, последней главы. Оправдываться не буду: виноват.

В этой главе вновь возникнет один из главных персонажей — Аттила, правда, его появления ждать придётся долго. Надеюсь, скучать всё это время вы не будете. *

Главную задумку рассказа я не раскрою: вы сами её поймёте, прочитав рассказ до конца. А конец будет ещё далеко не скоро. Но для меня дело чести — закончить именно этот рассказ.

Жду ваших отзывов. Приятного чтения.

VIII.Феерия Его Величества

Здравствуй, Ялла.

Не знаю какова участь этого письма. Этот юный поверенный короля (хотя проще будет его назвать просто «щенок») — наглый тип и наплевательски относится к своим поручениям. И это ещё я — офицер — он со мной без высокомерия разговаривает, то есть без открытого высокомерия, а с оруженосцами он и груб и нахален, с ранеными циничен.

У нас тут всё плохо. Обозов с едой не было уже недели полторы. И главное, этот гонец появился, чтоб посмотреть какая у нас ситуация: сколько умерло, ранено… счетовод поганый, ходил со своим листочком и записывал. На вид сопляк сопляком, зато ведёт себя подстать королю. Многим хотелось его оркам скормить… но кто же тогда доложит королю о ситуацию, да и, в конце концов, моё письмо донесёт?.. Хотя и этот вряд ли. Вот, представляю: добредёт эта гадина до первой таверны, напьётся, уснёт, а кто-то «заботливый» обязательно прикарманит сумку с военными документами и моим, дорогим тебе письмом. * * *

Орки один раз атаковали. Причём, небольшой группкой (пятнадцать морд). И если бы дозорные не уснули на посту, мы бы отбили эту атаку без потерь.

Слышал, что год неурожайный вышел, особенно в северных землях, в окрестностях Сильдена, где даже рыбы стало в несколько раз меньше. Слухи ходят, что оголодавшие крестьяне сбиваются в шайки, нападают на путников и едят их. Дурацкий слух. Ну не может человек человека есть. Хотя, кто знает, наши запасы еды не сегодня, завтра закончатся. Что мы будем делать потом, честно говоря, даже думать не хочется.

Как ты там? Если дела с едой *обстоят совсем плохо, иди к старшему Стейнбеку: он поможет — забудь о гордости. У него всегда были большие запасы. В награду отдай ему что-то из украшений или из столового серебра. Следи за нашим домиком, я вернусь с этой войны всё равно.

Будем надеяться, что продовольственный обоз всё-таки придёт.

Люблю. *

Твой муж, бравый лейтенант Ли.
(14-го дня месяца жатвы, 712 г.)

Здравствуй, Ялла.

Пишу я это письмо от бессилия. Ведь знаю, что ты его всё равно не получишь и не прочтёшь, но на душе как-то спокойней становится, когда чиркаешь эти строки. А успокоиться пора бы уже. Я дивлюсь: узнать только в двадцать пять лет, что я такое ничтожество и ни на что не *гожусь. О чём же я тогда раньше думал? Совершенно точно не о своей дрянной душе. Ну скажи: ведь должно быть хоть какое-то приличие у человека, носящего доспехи паладина? Должны же уважать того, кто ведёт в бой остальных? Должен, в конце концов, человек оставаться человеком?

Я бессильное существо.

Никогда не думал, что голод способен сводить с ума, отгонять всякую мысль, кроме мысли о еде, обессилевать духовно. Видимо, в своей жизни я не хотел видеть главное: *реальность. А реальность — гадость. И чем реальнее я понимаю, Что я такое, тем гаже становится.

О нас забыли все, да и *кому нужен отряд в двадцать человек, когда есть личная королевская гвардия, на которую денег тратится больше чем на все передовые отряды вместе взятые? Сидят сейчас эти гвардейцы и брюхи у них *свисают от сытости, и, знаешь, так отчетливо себе я *это представляю… значит, правда.

А хочешь узнать, что мы едим? Мы ничего не едим, мы не едим того, что можно назвать «едой». Может, где-то далеко-далеко едят орочье мясо? Если да, то мы не единственные в этом мире. А мясо орков на вкус напоминает… и ведь словами *не выразишь. Размокшее солёное *дерево с привкусом меди и железа, зловоние неописуемое, *когда варишь это. Всё! Не хочу! Так и подмывает убежать отсюда. Не могу терпеть! Какой военный дух? Король сам захотел проиграть эту войну. Сил нет ни у кого.

Сейчас в отряде я старший по званию, всех остальных офицеров убили, я *один, оруженосцев — восемнадцать. Мне порой мерещится, что они хотят меня съесть, и постоянно снится: меня жарят на костре. Я схожу от голода с ума.

Ли
(-//- 712 г.)
*
***
Королевский стол.

Жюльен из курицы с грибами, приправленный сметанным соусом, языковой салат со сладким перцем, свинина с грибами и рисовой лапшой, антрекот с яблоками, фруктовое освежающее пасси. Большой тонконарезанный филейный кусок краснопёрой сёмги с рисовым гарниром и медовой заливкой. Горячая отварная баранья грудинка с тмином и приятным для глаза «дымком». Все блюда подаются к столу одновременно, гости должны выбрать одно из предложенных. Король выбирает первым, советник по надзору за гражданами — последним (двенадцатым). * *

Десерты.

Каждый гость званого ужина, утолив голод основными блюдами, выбирает один из десертов: бисквитные палочки с сахаром под жирными сливками, напоминающими плавленый сыр; тёплое яблочное безе, обвитое карамельными нитями; медовый торт из песочного теста; вершина поварского десертного творчества — «вороньи гнёзда» из разноцветного мармелада. Последнему блюду король дал название сам, хоть отродясь вороньих гнёзд не видал.

Красные, розовые, белые вина для первых и вторых блюд, ликёры для десертов. Особая гордость миртанских виноделов — сухое белое «Вальдкпенас» — подаётся охлаждённым в бокале на тонкой ножке только королю, только для его искушенного вкуса.

Обед, как всегда, проходит в молчании, стоит только кому-то начать говорить, как король жестом просит замолчать. У Его Величества сегодня хорошее настроение, поэтому он не обращает внимания на несоблюдение этикета со стороны недавно назначенного советника по торговле. Все гости сидят с равнодушными лицами. Только военный министр — генерал Дельвиг — непривычно мрачен и ничего не ест. * *

Каждый день у короля новое одеяние. Сегодня к обеду он вышел в начищенных доспехах золотого цвета — вечером состоится Феерия Его Величества.

В двадцать шесть лет у короля совсем ещё детские глаза, те, которыми начинают познавать окружающий мир. Округлое лицо несколько вытянуто, все черты незаметные, незначительные: маленькие глазки, маленький ротик, маленький носик — всё, как и полагается Его Величеству. К его имени в народе уже давно добавили «красивый». За своей неописуемой красотой Его Величество сам не следит — ежедневно десять слуг выглаживают, подбривают, выщипывают, зачёсывают, смывают всё то, что скрывает божественную красоту. Если же вы не замечаете её, то вы либо глупец, либо лжец, либо слепой, на худой конец, вы — отчаянный малый.

После обеда все гости расходятся по своим комнатам в королевском дворце, отдыхают, спят, занимаются важными личными делами. Если бы вы спросили у любого советника, в чём заключается его работа, он бы не задумываясь ответил: «Да так. Пару раз книги просмотришь, указы там или чего-то ещё. Посидишь, подумаешь, да и бросишь это дело к Белиару, до тех пор пока Его Величество не зайдёт».

Генерал Дельвиг, вместо того, чтобы отдохнуть, идёт прямиком в тронную, где король проводит некоторое время после обеда: сегодня предстоит докладывать о ситуации на полях сражений. Но такая рутина только радует генерала, и каждый день он молит Инноса о том, чтобы не отправиться воевать «без оружия, напропалую через отряды орков» — как ему однажды в гневе пообещал любимый и любящий свой народ правитель.

Тронная — огромное помещение с белыми колоннами и громадными окнами, искрящая золотом со всех сторон. Прямо за величественным, в человеческий рост, троном намертво приколочен королевский штандарт, по бокам залы стоят: декоративные круглые столики с вазами, полные пустые комплекты паладинских доспехов с копьями в руках, кресла, очень мягкие. На стенах: две дюжины свечных ламп, которые зажигают после ужина, картины разного толка и содержания, одна из них — королевских рук дело (художник, написавший её, уже давно в Минентале). В большинстве случаев подобные помещения дополняют ещё и разного рода трофеи, чаще головы животных. Но король охотиться не охотник.

Один из слуг, натирая столик воском, только что сказал то, чего бы ему не следовало говорить ни при каких обстоятельствах:

— Ух ты!.. И вправду сияет.

Король услышал оскорбительную для него фразу и незамедлительно, с неким сожалением и одновременно возмущением закричал:

— Невежество! Тут я король. Я один тут могу сиять. Хоть столик и королевский… но он не может сиять так, как я. *

Слуга хоть и быстро спохватился, начал как можно изящнее извиняться, но Его Величество уже позвало стражу:

— Стража!.. — за королевским зовом послышалось цоканье железных сапог. — Выведите этого дикаря и… и в грязи его… искупайте. И чтобы рожи его деревенской не видел здесь больше!

Стража любила исполнять приказы незамедлительно.

Когда возмутителя спокойствия вывели, король сокрушенно замотал головой:

— Ах, как нелегка доля правителя олухов. Тебе чего, генерал? — Его Величество наконец заметил Дельвига.
— Э… Ваше Величество… Так мы два раза в неделю обсуждаем военные действия с орками.
— А… и дел то… Ну, чего-то важного сообщить хочешь? Войну уже выиграли? — *И не дождавшись ответа, король продолжил: — А что если я выйду перед своим войском?.. *Войско, моё величество улицезрев, тут же всех орков разгромит. Да если я ещё буду в божественных золотых доспехах… *

Зная привычку короля разговаривать самим с собой, Дельвиг не стал отвечать на вопрос:

— Я тут карту принёс. Сейчас покажу как обстоят наши дела… Про… простите, Ваше Величество, я кажется забыл камешки, которые вы мне дали, чтобы наши войска обозначать.
— Вокруг одни олухи… одни идиоты… Ладно, я ведь добрейшая душа, поэтому тебе, кретин, дам шанс исправиться. Я распоряжусь, и тебе принесут несколько винных пробок — это у нас будут отряды. Если хочешь сделать солдатиков, разорви пробочки зубками на кусочки, — королю стало весело от своей идеи, он радостно захлопал в ладоши.
— Слушаюсь. *

Принесли пробки. Генерал, проклиная тот день, когда он пошёл на военную службу принялся отгрызать маленькие куски от пробок. Ничего не выходило, однако королю было уже всё равно на радения своего подчинённого: в голове правителя возникла другая идея, это можно было заметить по его довольной улыбке. Потом ещё идея. Ещё.
Дельвиг расстелил карту на полу, опустился на колени и, как будто ребёнок, стал играть солдатиками, бормоча что-то невразумительное:
— Эм… ну если… мы так, а слева ещё… с фланга арбалетчики… а тыл прикрывают… в лоб орочьему построению… или перво-наперво убить шаманов…
— Дельная мысль, Дельвиг. Все слышали? Иди уже, мне стало скучно.
— У меня есть ещё новость.
— Ох, как замучил ты меня… Ну?..
— Северный гарнизон полностью разгромлен. Остался только один человек: лейтенант Ли. И… как бы сказать?.. Мы нашли при нём возмутительнейшее, лживое, бредовое письмо. Он написал его жене.
— И что там возмутительнейшего?..

Дельвиг не читал королю оригинал письма, он читал самоличную копию, в которую были добавлены утверждения: «король — свинья», «король — уродец» и прочие оскорбления. За донос на подобные действия королевская казна платила щедрую награду. «Чем награда щедрее, тем душонка дряннее» — подобные надписи на стенах не были редкостью. *

Во время чтения, король несколько раз привставал, опускался обратно в трон, бормотал ругательства, клялся сотворить «казнь Инноса», на душе Его Величества было омерзительно.

— … на костре. Я схожу от голода с ума… Это всё, Ваше величество.

Король встал и громко, подобно капризному ребёнку закричал:

— Ли! Приведите лейтенанта Ли! Моё величество соизволит снизойти до разговора с этим недоношенным ослом! *
* * *
Генерал ушёл, обещая выполнить просьбу правителя.

В тронную, слегка пошатываясь (видимо сказывались четыре бокала вина), вошёл первый советник его Величества, полный лысый бородач — Харольд Хармс. Господин Хармс был единственным человеком, *к мнению которого король хоть изредка прислушивался и позволял ему делать то, что хочется. Поэтому Харольд, развязав себе руки безответственностью, стал часто развязывать себе язык алкоголем. * *

Речь у Хармса совершенно не клеилась. Выговорить приветственный посыл: «Здравствовать королю нашему безгранично по времени» не получилось ни с первой, ни со второй, ни с третьей попытки.

— Ну, чего тебе? — со скучным выражением лица сказал король. – *Ты слишком много говоришь, первый советник, а пользы мало… Язык тебе отрезать что ли, а то невесело без крови как-то второй день.
— Не н… надо язык. *Тут сообщили мне… Тут народ… простите, стадо жалуется, что голодают они… короче… вот. Кушать стаду нечего. Неурожай. *
— Значится, голодают бедняжки? Год, значится, неурожайным вышел? Жалуются, говоришь?
— Так точно, ваше Величество. * *
— Если у них нет хлеба, — король мгновение поразмыслил, — пусть *жуют траву.
— Прикажете скосить траву и продать голодающим?
— Дурень, ты чего несёшь? Пусть падают на коленки на полянах, и вот так: ням-ням, — Его Величество даже начал причмокивать, — ням-ням жуют траву. *
— Позову писаря, пусть запишет ваш указ, — промямлил Хармс.
— У тебя от твоего вина уже голова не работает! Ты чуть умнее остальных, — король резко перестал говорить, — эмм… я самый умный. Вот твоя голова тебя пока и спасает от Миненталя. Ещё раз увижу пьяным, отправлю на рудники. И не в Миненталь, а на север. Всё понял? Никаких указов. Проклятый локон… Эй, как тебя там, слуга. Иди и причеши меня. Ну, быстрее!.. Мне сегодня ещё себя показать надо. *
— *Я — спать, — Хармс, ещё сильнее пошатываясь, покинул тронную. Надо сказать, что до своей комнатушки он не дошёл — рухнул, как подкошенный, около двери советника по советникам (была и такая должность), своего злейшего недруга, своего любимого врага. Оба не упускали возможности обвинить друг друга в низких проступках, лишний раз пусть колкость, выдумать пошловатую историю. Борьба, без права на ошибку, шла между ними уже лет шесть. Можно только догадываться, что сделает с Хармсом советник по советникам, обнаружив его под своей дверью храпящим. * * *

Королевский замок — самое высокое сооружение в Миртане, да ещё стоит на холме, да ещё и огорожен каменным забором. В ясную погоду верхушки его башен можно увидеть из Готы или Ардеи. Жить в таком замке — высшее из благ, умирать в таком замке — низшее из зол. Три этажа и подвал. В подвале живут четыре дюжины слуг, их кровати как можно плотнее прижаты друг к другу, чтобы место не занимать. Слуги работают в замке не больше трёх-четырёх лет: кого выгоняют, кто-то убегает сам, кого-то бросают за барьер в Миненталь, кто-то умирает, кто-то так крепко насолит королю, что к нему применяются изощрённые методы наказания. «Крепко насолит» — значит, не удовлетворит королевских потребностей, либо удовлетворит их не так, как надо: поцарапает доспехи, пострижёт кусты не в форме «рыбки», пересолит еду. Провинностей много — результат один.

В подвале также: все съестные запасы, оружейная, кладовая. И помещение, где хранится королевская казна. Охранники снаружи, у двери; охранники внутри, перед решётчатыми воротами и за ними; охранники в патруле, снующие мерным шагом целый день по подвалу. * *

Первый этаж: тронная, умывальня, королевские кабинет и гардеробная, комната личной гвардии, кухня, обедня, развлекательная зала, приёмная, которая уже давно завалена хламом и скарбом.

Третий этаж — комнаты советников. Площадь комнат у всех одинакова. Но вкусы советников разные. Каждый хочет перещеголять каждого в выборе инвентаря. На их жалование (пятьсот золотых в месяц) — каждый развращал свой ум кто как мог. Кто покупал картины с пышногрудыми красавицами, кто заказывал сабли с золотым эфесом и гравировкой, кто бесцельно скапливал груды книг, не собираясь читать ни одну из них, кто увешивал стены коврами, золочёными лампами, оружием. Много мебели, мало пространства — водить гостей не любил никто. Всегда существовала веская причина для отговорок: «у меня не убрано и места мало».

Ещё у многих советников были маленькие расписные резные шкатулочки. Их содержимое, на поверку, оказалось одинаковым — мелочи: записка любимой даме, брошка, клочок голубой бумаги, магнитные камни, жемчужины, кусок руны, мятые свитки заклинаний, письма, старинные монеты. *

Любовь к мелочам — общая черта всех королевских советников….

Второй этаж — покои короля и королевы. Покои королевы пустуют: год назад четырнадцатилетняя Жозель умерла. Через месяц после «сего печального происшествия» король женился на юной Гертруде. Та исчезла. Через две недели король нашёл себе третью жену принцессу варантскую Хафру. *Во время первой супружеской ночи король случайно изуродовал лицо третьей жены (укусил ей нос, ухо и щёку). Его Величество не любил уродливых женщин — Хафра из замка отправилась прямиком в бордель… в качестве поломойки. *

Четвёртую жену король собирается представить сегодня феерии. Правда, король увидел её только вчера. Это дочка советника по торговле. *Молниеносные решения так обыденны в среде правителей. *

* *
…Король Фридрих Первый Красивый — *старший сын Карла Седьмого, далёкого потомка Робара Святого, рассматривал свою четвёртую жену, которая стояла рядом с отцом, и вздрагивала, всхлипывала и отворачивала взгляд. Отец спокоен, умиротворен и неимоверно счастлив тем, что вот-вот породнится с королём. Его Величество делает замечания:

— Вид спереди у неё не очень… Исправим. Ну-ка, повернись
— Повернись, не слышала? Ну, Маргарита, — шепчет будущей королеве отец, та нехотя слушается, глядя жалостливыми глазами на родителя, но того не проймёшь.
— А сзади хорошо, но платье слишком пышное: прелестей не открывает. И что за причёска? Как у пьяного орка.

Все знали, что король сейчас произнёс что-то безумно остроумное, поэтому нужно было выдавить из себя смех. Его Величеству нравилось, когда смеются над его шутками.

— Повернись обратно… Так. Лицо слишком бледное, будем его темнить. Приподними подол.

Отец Маргариты сделал это сам.

— Фу… отвратительные ножки, кривые. Будем выпрямлять. Ох… ну и уродина же ты. Но как, я, моё королевское величество может отменить твой сегодняшний показ на феерии? Теперь улыбнись. Зубы хоть не жёлтые? *

Маргарита не смогла даже приоткрыть рот, но тут как тут был отец, раздвинувший её губы пальцами.

— Ну, хоть что-то у тебя нормальное. Ладно, сейчас тебя отведут в комнату, причешут хотя бы. А вечером я тебя покажу всем. Потом мы будём сочетаться в храме Инноса, — тут король хлопнул себя по лбу, — а, чуть не забыл: ты девственница?

Маргарита с невероятным трудом утвердительно кивнула и разрыдалась.

— Ну и прекрасно. Всё, чтоб к вечеру она была готова? Всем ясно? — пригрозил Фридрих Первый.

Тронная опустела.

Король задремал, но не надолго: его разбудил топот солдатских сапог и отчётливый звук генеральских обувных набоек. В залу вошли четыре гвардейца, все одинаковые, как будто близнецы, они тащили под руки лейтенанта Ли — полуголого, взлохмаченного, сильно исхудавшего, костлявого, с впалыми глазами, небритого. *

Дельвиг выступал чуть впереди гвардейцев. Выговорив приветствие, он с напускным возмущением и презрением отрапортовал:

— Ваше Величество, вот он автор того возмутительнейшего, подлого письма.
— Ах. Вот этот червь! Отпустите его руки. *

Гвардейцы послушно убрали руки от Ли, лейтенант взглянул на короля и горько усмехнулся:

— Фридрих Красивый. Собственной персоной. Я добился аудиенции у Его Величества.
— Будешь показывать своё остроумие на виселице, — Дельвиг ткнул лейтенанта мечом в бок.

Король взял слово:

— Так значит ты, тот самый нарушитель моего спокойствия?
— Да, ваше-ство.
— И у тебя хватает наглости это признать?!
— Да, ваше-ство, хватает. Без наглости сытым не будешь.
— Между прочим, короли несут в себе частицу от бога. А ты жалкий посмел ещё рот раскрыть на посланника бога?
— Знаем мы эти россказни: король — красавец, король — умница, король — лапочка, король — бог. Слышал уже и не раз сегодня. Больные рассудком и то больше соображают, чем все здесь, в замке. *
— Гонор поумерь, — Дельвиг опять обнажил оружие.
— Да конечно поумерю, перед генералом, который даже в бою ни разу не был.
— Так. Быстро оба замолчали. Быстро. Я говорю. Я – король как никак.
— Король? Да если бы Робара вы силком не выслали на Хоринис, то быть королем как раз ему.
— Да что ты понимаешь?! Дурак! Я — старший сын Карла! Робар — *глуп, как крестьянин.
— Ах да?.. Да, ваше-ство. Вы же не можете ошибаться, — натужно улыбнулся Ли.
— Мой бестолковый брат сгниёт в Хоринисе и не вернётся в Венгард.
— А детишек то у вас нет, ваше-ство, кому трон завещать будете? Своему младшему брату, запамятовал, как его зовут. *Альменд Слабоумный, по-моему. Который только год назад первое слово вымолвил? В восемь лет. Диву даюсь.
— Дети… Кому они нужны? Мне – нет. Во мне крупица Бога…
— Особенно дети не нужны тем, кто их сделать не может. Много о Вас, ваше-ство, говорят. Сдаётся мне, что всё правда. *
— Ты преступаешь все границы наглости. Я прикажу тебя четвертовать или сварить в котле.

Ли безразлично ответил:

— Да делайте, что хотите ваше-ство. Жену сморили голодом, — голос лейтенанта начал дрожать, — солдат сморили голодом, людей, свой народ, морите голодом, обираете нищих, поощряете богатых. Отец развязал войну, а сынок не может её закончить.
— Если бы не моя королевская выдержка… Тебя бы убили. Прямо здесь.
— Лучше так умереть, чем от голода на поле боя. *
— Вот ты и выбрал казнь: будешь умирать с голода. Привяжут тебя к столбу, накормят, чтоб ты не сразу помер. А потом всё. Пить ещё тебе давать будут. Ведь от жажды быстрей умирают. А ты умрёшь только от голода. Ты, кстати, больше не лейтенант. Ты никто! *
— Видимо кормить и поить придётся силком, — спокойно отвечал Ли. — Только закончи войну, дурак! Как ты можешь гу…

Ли резко замолчал: один из гвардейцев ударил его рукоятью меча по голове, лейтенант упал на четвереньки. *

— Чтобы сегодня! Сейчас же! Начали выполнять казнь, которую я ему придумал. И ты, голова без мозгов, — король обратился к Ли, — *знай: если бы для того, чтобы закончить войну мне потребовалось шевельнуть пальцем, я бы отрубил себе этот палец. Хотя нет… жалко рубить свои пальчики… я бы отрубил пальцы… и, возможно, головы всем тем, кто против этой войны. *

Когда лейтенанта выволокли из тронной, Фридрих Первый вновь остался один. Проснулось в нём что-то от поэта и он высокопарно громко молвил:

— Тревога дышит на меня дыханием неровным… Так, надо это записать! Писарь!

Послышались торопливые шаги. В тронную вбежал совсем молодой парень лет двадцати, с пером за одним ухом. *

— Записывай! Я придумал величайшие стихи. *
Ответить с цитированием
Старый 31.08.2008, 18:34   #55
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

***
В двухэтажном доме, что на первом уровне верхнего города, в комнате с видом на замок, за столом, распивая цветочный чай, разговаривали двое мужчин. Один из них сразу виделся магом, в тёмно-красной мантии из множества слоёв ткани, взгляд величественный и как будто всепрощающий; уже есть в волосах проседи, однако мужчину нельзя назвать стариком. Второй —  военный, это видно по осанке, слышно по  поставленному голосу, чувствуется по характеру.

— Жалко мне этого лейтенанта, Густав, — вздохнул маг, — смерть за правду, наверное, страшнее всего.
— Это Вы сейчас о Ли?..
— О ком же ещё? Хотя нет… мало ли таких «лейтенантов» было?
— Ли ещё не умер, Вы же знаете об этом. Правда, Его королевское Мордашество избирает всё более изощрённые способы казни, а в этот раз особенно. Невесело ему, веселится, как может.
— Веселье — праздный образ жизни. А веселье от созерцания смерти — это величайший грех. Ни убийцы, ни воры, ни чревоугодники… даже они… не способны на такой грех.  
— В каком мире вы живёте?.. Все любят глазеть на казни. Ладно, я всё понимаю. Но мы с Вами можем поговорить о Ли позднее, — настойчиво сказал Густав, —  тем более, когда всё произойдёт, быть может он ещё живым будет. Кто знает?..
— Да, Густав, ты прав.
— Ладно, так я могу рассчитывать на лояльность магов?
— Безусловно. Пренепременно. Мы всё решили на совете ещё вчера. Так будет лучше. Только грех с себя этот, боюсь, мы не смоем.
— Да что Вы всё о грехах? Это пустой разговор. Только с Вашей помощью мы можем убрать Фридриха.
— Конечно. Пренепременно. Я понимаю значимость нашего поступка.
— Вы документы подготовили?
— Да. Все документы готовы, они у Матиаса Клера. Матиас не догадывается, что мы попросили хранить у него в сундуке. И, бесспорно, мы должны вознаградить его за этот тяжёлый труд.  
— Труд?.. — насмешливо переспросил Густав. — Почему именно этот отставник-генерал?
— В нём нет того любопытства, что присуще жителям этого города.
— А… понятно. Ключ у него?
— У меня. Возьми, — маг протянул военному ржавый ключ.
— Отлично. Документы кто делал?.. Я спрашиваю, чтобы недоразумений не было.
— Кое-что мы сделали своими руками. Рекомендательное письмо. Насколько же оно лживое. До чего мы, маги, опустились?.. Как же мы можем…
— Дальше, — военный не выдержал и перебил.
— Конечно. Пропуск в замок выписал первый советник.  
— Харольд Хармс?
— Да, этот господин, мы щедрейше вознаградили его за труд.
— Самый близкий королю человек и тот предатель, — засмеялся Густав, — мда… продаются все.
— Он не ведает, что предал.
— Не ведает, но пропуск выписал… Что-то ещё есть среди документов?
— Безусловно. Книга поварских рецептов. И как могут люди чревоугодничать? Как могут они есть в угоду своему желудку?..
— Вас послушать, так ничего и делать нельзя. И есть в том числе. А жить хоть можно?..  Прекращайте болтовню, — выпалил военный, — мы спасаем Миртану от самодура. Точка.  
— Понимаю твою озадаченность, Густав, понимаю, — всё с тем же спокойствием говорил маг, — но я не могу поменять свою жизнь. Я привык жить в мире, без греха.
— Вы — единственный маг, кто так живёт. Остальные лишь пытаются, — усмехнулся Густав.
— Мы не вправе оценивать поступки других, не разглядев их у себя. А что будет, когда не станет Его Величества?.. Ох..
— Что будет… что будет… — шёпотом передразнил Густав и очень быстро произнёс следующую речь: — А то и будет. Умрёт Его Мордашество, в замену ему на трон советники и всякие там генералы посадят Альгенда Слабоумного. А этому девятилетнему только и знай, что зад подтирать и с ложечки прикармливать. Представляете, кто на самом деле бы правил? Да любой из советников, такая же морда, что и Фридрих. Подсунут мальчику, который ничего не соображает любой указ, а он просто крестик поставит… да, крестик, потому что слабоумный он. А что будет в указах… да что угодно, только пользу эти самые указы будут приносить не Миртане. Мне этого не надо! Мы поставим во главе Миртаны Робара Второго, советники даже слова сказать не успеют: кого убьём, кто сам сбежит. И гвардия нам не помешает. Они без присяги новому правителю даже меча не поднимут. Робара уже завтра вывезут из Хориниса. Всё уже решено.
— А мальчика бедного куда?
— Магам на исцеление… — грубо ответил Густав и нерешительно добавил, — Робар решит куда его.  
— Смятение у меня Густав. Страшное смятение. Вы правда лишите жизни короля так, чтобы он не мучался? Пожалуйста, не нужно крови. Не грешите против веры Инноса.
— Это самое обидное: без крови. Отравят его втихую. И всё. Смерть от отказа почек — обычное дело у королей. Крови точно не будет. Могу Вас уверить. Но я бы не отказался выпустить ему кишки… Мы не дураки, чтобы пытаться воевать с личной гвардией, которая Фридриха днём и ночью хранит. Нас всего четыре человека. Мы просто не сможем. А вот король умирает, все суетятся, бегают, гвардия в том числе. Мы приводим Робара, провозглашаем его правителем. Нас поддержат все, кто недоволен был Фридрихом. Через два дня гвардия присягает Робару на верность. Я предполагаю ещё кой-какие трудности, но видно будет.
— Однако у меня вновь смятение.
— Я точно могу рассчитывать на магов?.. — повторно и неуверенно спросил Густав.
— Непременно. Мы не можем изменить своих решений, как не можем изменить своей вере. Кто будет убийцей? Я должен буду снять ему грехи.
— Потом снимите. Убийца — подходящий. Пропащая душа, — в духе мага сказал Густав, — а всего-то девятнадцать лет. Только такой бы и согласился, хотя и этот ещё… Но я знаю на какие рычаги давить. Согласится, никуда не денется.

 
***

Король блещет золотыми доспехами, король улыбается, король приветственно машет рукой своему народу, те махают в ответ, выкрикивая лицеприятные возгласы, желают здравия своему правителю. Фридриха Красивого везут слуги на широкой восьмиколёсной повозке. По центру её трибуна в форме квадрата с поручнями, за них держится король и его четвёртая жена Маргарита. Процессия проходит от храма Инноса, в котором состоялось венчание пары, по улочкам города и до ратуши, где выстроились паладины и гвардейцы, около пятидесяти человек. Король упивается любовью народа, чем ближе он подъезжает к ратуше, тем одобрительнее становятся возгласы, тем больше среди толпы переодетых приверженцев короля, тем сильнее охрана отпихивает голь, настырно лезущую в первые ряды.

Фридрих подъезжает к ратуше. Площадь казни подле её пуста, и лейтенант Ли не может созерцать красоты Его Величества. Король спускается с трибуны, проходит величественным шагом мимо военных, выстроившихся в два ряда, разворачивается к народу, поднимает правую руку вверх, через мгновение слышится громогласное солдатское исполнение гимна Миртаны, написанного самим королём (чистая правда):

«Мы славим тебя, Фридрих,
Ты опора нашей Миртане,
Орк — он страшно дик,
Нагловат и деловит, и укусить норовит,
Но ты не дашь нас в обиду этой твари
Слава Фридриху. Его красоте неземной.
Слава Фридриху. Ой-ой-ой:
Бежит орк с волосатою ручищей-рукой.
Но Фридрих убьёт его ногой.
Даст ему в глаз картошкОй.
Орк ослепнет и убежит домой.
Слава Фридриху!
Он – наш величайший Герой.
Божественный посланник Инноса!»

Вся толпа в едином порыве вздыхает: «гениальный гимн, Ваше Величество». Король не сомневается в правоте своих подданных.

Получасовые овации, крики «да здравствует Фридрих Первый!» не смолкают ни на миг. Король поднимает руку во второй раз, гимн вновь исполняется. Опять восторженные возгласы, посвящённые таланту Его Величества.

Появляется лицедей, одетый в шкуру орка, мажет бумажным Краш-Варроком и кричит ужасающее «Агрх», толпа отвечает «Фу-у-у», храброму королю подносят картофелину, вымытую так, что от неё исходят ароматы мыла, Фридрих бросает в «орка» картофелиной, попадает ему в голову. «Орк», мастерски показывая, что не может совладать с силой Его Величества, падает навзничь. Вновь овации. Восклицания. Все кланяются королю, благодарят его за спасение.      

К королю медленно подводят его жену.

«Ах, какая красавица…. Ах, какое у неё платье… Ах, какой у неё чудесный ротик… Ах, какой вкус у Его Величества…» — слышится с разных сторон. Маргарита стоит с Фридрихом и кланяется.

Его Величеству надевают сарыч и приносят ястреба, сажают на руку. К лапе птицы привязан крохотный флаг Миртаны, птица срывается с королевского предплечья, Фридрих кричит:

— Выколи главному орку глаз!

Толпа дружно скандирует: «Орку — глаз!!!».

Из построения выходят два паладина и начинают фехтовать друг с другом деревянными мечами, победитель, опрокинувший соперника, подходит к Фридриху, Его Величество провозглашает:

— Ты принят в королевскую гвардию!

Поднимается шум: люди хлопают, торжествуют, радуются, упоённые великодушием короля.

Резко, как будто по заклинанию, за королевской спиной спадает пурпурный занавес, что крепился на двух столбах. За занавесом — шуты, факиры, акробаты. В мгновение ока каждый из них начинает свою привычную работу. Гримасы, огонь, прыжки  — всё смешивается в одном общем зрелище. В одной феерии. В Феерии Его Величества Фридриха Первого.

Кажется все жители Венгарда уже на площади, все созерцают представление, все восторгаются красотой короля и королевы. Закат. Зажигают фонари, но светло и без них: вспыхивает чаша на высоком постаменте, проносится одобрительный гул. Долгое время этот гул не смолкает: очередная выходка акробатов, очередной трюк факиров, новые гримасы и дурачества шутов.

Подвозят телегу с картофелем, каждый желающий может взять одну картофелину и зашвырнуть ею в чучело орка с открытым ртом. Победителем становится тот, кто первый зашвырнёт картофель прямиком в рот чучелу. Награда — телега картофеля и благородный меч.

А вот и откупоривают бочонки с пивом, бесплатно разливают каждому желающему, бесплатно отдают зажаренные куски баранины, кабанины, телятины, по желанию их можно заправить соусом. Народ Венгарда сыт — народ доволен.

Король не устаёт слышать комплименты в свой адрес. Король опять поднимает руку, затишье, гимн. Фридрих первый с женой взбирается на повозку и отправляется обратно к замку, люди благодарят Его Величество за сегодняшнее представление.

Феерия продолжается и без короля.  

***

Аттила. Не узнать его по прошествии девяти лет. Вот десятилетний ребёнок, а вот девятнадцатилетний юноша. Их совсем ничего не связывает. Может, глаза остались те же, но остальные изменения кардинальны.

Худощавый, сутулый. С округлыми мешками под каждым из глаз. Совсем без щетины, нет даже подобия усов, как будто они отказывались расти, по той причине, что не считали его достаточно взрослым. Обрит наголо, поэтому карие глаза выделяются на фоне бледного лица как нельзя лучше. Пальцы длинные, такие же, как у ловкачей. На носу небольшой шрам.

Казалось, в Аттиле совсем ничего не осталось от ребёнка.  

— Феерия, феерия, — ворчал старый трактирщик, — благодарят короля, за то, что он тратит их же денежки. Стадо. Повелись на бесплатные развлечения.

Аттила — единственный посетитель трактира — скривил рот:

— Что-то ты не в духе сегодня, тебе то какое дело? Ну, пьют, ну, гуляют… И что? Я вот ещё папашу Фридриха даже помню, там даже таких праздников не было, не говоря уже о том, что жизнь не меняется: что при этом, что при нынешнем — всё одно гуано.
— Эх, да что ты понимаешь… — покачал головой трактирщик. — Ты чего пришёл? Шёл бы уж на феерию. Сегодня с меня всё равно не убудет.
— Не ворчи. Налей что-нибудь.  
— И что Вам налить, сударь?
— Давай тёмного.
— Тёмного нет. Вчера закончилось.
— Э… давай тогда вон из того бочонка.
— Из этого?
— Ага.

Аттила слегка пригубил из кружки:

— Пойдёт. Ещё бы поесть что-нибудь.
— Ты конечно прости меня и всё такое, но не дам. У тебя денег не бывает постоянно. К тому же…
— Что?
— К тому же у меня почти всё мясо вчера забрали для Фридрих-феерии, так, жалкие куски остались. Может, ещё кто-нибудь зайдёт… Вот им и…
— Да ладно тебе, кому нужно валить в трактир, когда на площади всё бесплатно раздают?
— Тебе, дураку, нужно.
— У меня другие причины. И есть я правда хочу.  
— Всё равно не дам. И это… давай за столик, у стойки тебе делать нечего.
— Спасибо, папаня, — пробурчал Аттила и послушно выполнил указание.

Не успел он присесть за столик, как в бар вошёл высокий человек с военной выправкой, а за ним ещё два здоровенных розовощёких близнеца. Последние не стали подходить к стойке, а сразу уселись за соседний столик. Военный же, постояв у стойки, взяв порцию вяленой кабанины и бутыль шнапса, сел за один стол с Аттилой, тот был явно недоволен нежданному гостю:

— Тебе чего, папаша?
— Молчи, сопляк, — военный рассмеялся.
— Тю, напугал. Давай ещё мечи достанем и выясним, кто из нас сопляк.
— Ох… Где твоё чувство юмора?
— Папаш, ты бы рот закрыл, а то подохнуть с открытым ртом… некрасиво как-то, — Аттила старался не смотреть собеседнику в глаза.
— Ты такой же эстет, извини, «ценитель прекрасного», как и тот пьянчужка… вон там в угле… да вон же… видишь?..

Аттила посмотрел, никого не увидел:

— Плохо, папаш, у тебя со зрением, я слышал: такое маги лечат…
— Смотрите-ка, а ты ведь и взаправду заинтересовался. Значит, пьянчужкой себя считаешь.  

«Ну, ты подашь пива или нет, обалдуй в фартуке?! Четыре тёмных и закуски» — весело крикнули близнецы за соседним столиком прямо над ухом Аттилы.

— Теперь ты меня выслушаешь, — продолжал военный.
— Сгораю от нетерпения.  
— Сначала об условиях.
— Ага.
— Если согласишься и сделаешь всё, как надо, ты и твои друзья…  — собеседник сделал картинную паузу, — ты  и твоя друзья избегнут высокой награды: быть минентальским заключенным.
— Ну тогда конечно же я согласен, — ёрничал Аттила, — тогда завтра мы детали все вместе и обговорим. Заходи к нам на обед.
— Ты же такой предсказуемый, Аттила, как и раньше.
— Замечательно. И, кто тебе сказал моё имя?
— Да я о тебе всё знаю. Всю твою прискорбнейшую биографию.
— Например?
— Например… например, в лет этак двенадцать ты первый раз напился, залез в винный погреб Уинфорда, продырявил бочку и выхлестал несколько кружек. А пойло то у него…  Да ты и до этого пил, только так понемногу, но в тот раз ты особенно отличился…
— Ох, как удивил… да об этом случае пол Венгарда знает.
— Да, знают, что двенадцатилетний молокосос напился.  А ещё все наверное знают, что за тринадцатилетний пьянчужка устроил резню овец у мясника, ночью, когда никто не видит. Всю отару вырезал. Это надо ж так постараться, — Густав засмеялся.
— Ну, мелочь то какая: овец вырезал. Их всё равно для колбасы с котлетами отращивали. И мне глубоко без разницы, где ты об этом узнал…
— Гляжу…

Военного опять перебили криками: «Слышь ты!.. Ты чего нам принёс?! Мы просили четыре тёмных! А ты нам чего?! Как это… как это нет? Куда ты его дел, старый хрыч? Мясо тащи. Быстрей».

— Убил бы, — негромко сказал собеседник Аттилы. — Ладно, договорю: гляжу, ты не веришь, что я о тебе всё знаю.
— Папаш, глянь, около дверного проёма табличка: «выпни себя сам. Или мы выпнем тебя». Вот, давай, вперёд.  
— А откуда ты знаешь, что там написано? Читать ты до сих пор не научился, — подмигнул военный.
— Времени не было.
— Конечно не было, в кабаках сидеть с вечера до утра, когда же тут время будет.
— Папаш, хватит меня отчитывать как… папаша.
— А да, кстати, твоего отца… сожрали Варги. Ты же не знал?
— Туда ему и дорога, — с искренним безразличием отвечал Аттила.
— О матери то же самое скажешь?
— Пойми, мне без разницы.
— Так уж и без разницы? Врёшь. Твоя мать вышла замуж, — Густав отхлебнул из кружки, причмокнул губами и неописуемым удовольствием добавил: — второй раз.  Маленький братик у тебя подрастает… девять лет ему уже.  
— Поражён твоей осведомлённости. Да и… плевал я на неё.
— На мать?
— На осведомлённость, папаш. На осведомлённость… а мать… да, в конце концов, она мне ничего хорошего не сделала… Так. Хватит. Что за разговоры по душам? Ты кто такой?
— Я? Зови меня Густав.
— Угу. Ты Густав. У меня хорошая память, Глукзстаф.
— Ладно, язва. К делу…  вот здесь, — военный бросил на стол свёрток, —  бутыль с ядом, книга с рецептами, документы, подтверждающие, что ты повар, документ для доступа в верхний район Венгарда. А в дыре за монастырём ты найдёшь одежду, чистую, не то, что сейчас у тебя — тряпьё. Догадался, что нужно сделать?
— Нет, мужик, я же пьянь. У пьяни мозги не работают.
— Ладно, пьянь… С этими документами ты без проблем станешь помощником главного повара при королевском дворе.  За три дня ты должен отравить короля. И всё. Ну, и если ты чем-то там поживишься дело твоё.
— Почему я?
— Так. Кошелёк верни, — Густав посмотрел прямиком на Аттилу.
— Подавись.  

Кошель грохнулся на пол, военный ловко его подобрал и, как ни в чём не бывало, продолжил:
— Почему ты?.. Ладно, мне пора. Помни о том, что будет если…
— Блефуешь, папаша. Не будет «если».
— Проверь. Потом всю жизнь себя не простишь.

«Свинину не прожарил!» — снова крикнули за соседним столиком.

— Как вы мне надоели!!! — рявкнул Густав и, резко вогнав кинжал в шею одного из близнецов, вымахнул из трактира.

Трактирщик перепрыгнул стойку, оставшийся в живых близнец и Аттила склонились над убитым.

Уже на улице, такой непривычно пустой, Аттила огляделся по сторонам и прошипел:

— Урод… Где тебя искать?

Карман оттягивал кошель только что взятый с трупа
Ответить с цитированием
Старый 03.09.2008, 18:31   #56
Exzarcist

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

2Danfanz:
ПРивет...
Я как обычно обманул. Обещал выставить продолжение через месяц, а получилось… А получилось плохо.
Хе... ты не один такой...)) Многие хотели... обещали... а получилось плохо. Сам из таких...

Начну как всегда с отдельных фраз:
У нас тут всё плохо
Да... удивляюсь как с таким боевым духом он вообще стал генералом.
генерал Дельвиг
Сказать честно, после этого персонажа я ждал подпоручика Пушкина *;)
За своей неописуемой красотой Его Величество сам не следит — ежедневно десять слуг выглаживают, подбривают, выщипывают, зачёсывают, смывают всё то, что скрывает божественную красоту.
Мне кажется ты сильно перепутал средневековье с эпохой возрождения (ну или где там)... В нашем мире люди Европы до крестовых походов о каждодневном мытье не догадывались.. а тут вона как))
королю стало весело от своей идеи, он радостно захлопал в ладоши.
Жуть... без комментариев.
«король — уродец»
Как то... как-то по детски.
недоношенным ослом
Ой... ой что-то сердц закололо))) Меня от лошадей в рассказах по Готике передергивает, а тут... :)
Прикажете скосить траву и продать голодающим?
— Дурень, ты чего несёшь? Пусть падают на коленки на полянах, и вот так: ням-ням, — Его Величество даже начал причмокивать, — ням-ням жуют траву. *
А вот это забавно.. надо будеть сплагиатить *:P
случайно изуродовал лицо третьей жены (укусил ей нос, ухо и щёку).
хм... да, случайней три укуса и не придумаешь)))
Смерть от отказа почек
Хм.. что-то знакомое... кажется я придумал коцовку для своего рассказа...
обычное дело
Да не.. точно что-то знакомое))) *;)
«Мы славим тебя, Фридрих,
Ты опора нашей Миртане,
Орк — он страшно дик,
Нагловат и деловит, и укусить норовит,
Но ты не дашь нас в обиду этой твари
Слава Фридриху. Его красоте неземной.
Слава Фридриху. Ой-ой-ой:
Бежит орк с волосатою ручищей-рукой.
Но Фридрих убьёт его ногой.
Даст ему в глаз картошкОй.
Орк ослепнет и убежит домой.
Слава Фридриху!
Он – наш величайший Герой.
Божественный посланник Инноса!»
Что-то ГотикРоком запахло * ;D
всё одно гуано
Писал бы слово "говно" и не стеснялся... *а то...

Общее - интересно. Очень интересно, хотя сначала не очень вдуплил в процесс, но потом уразумел усе. Пишешь красиво, глаз не цепляется все хорошо. Сюжет на уровне Больше в принципе мне сказать, то и нечего ибо минусы уже отметил, но повторюсь - иногда современно, иногда не очень (на мой взгляд) попадаешь в мир того времени... На этой вроде все. Ждем-с дальше.

Exzarcist *:devil:
Ответить с цитированием
Старый 04.09.2008, 12:43   #57
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

2Exzarcist:

Сказать честно, после этого персонажа я ждал подпоручика Пушкина *
- Блин... а ещё думал, что имя знакомое... однако же написал.

Мне кажется ты сильно перепутал средневековье с эпохой возрождения (ну или где там)... В нашем мире люди Европы до крестовых походов о каждодневном мытье не догадывались.. а тут вона как))
- Да нет, там эпоха позднего средневековья... наверное... А король, ну считай, что он первым из королей начал ухаживать за собой.

Как то... как-то по детски
- Ну, такой генерал попался.

Писал бы слово "говно" и не стеснялся... *а то...
- Высокая культура Миртаны не позволяет)))

Спасибо за отзыв
Ответить с цитированием
Старый 05.09.2008, 13:43   #58
ArnyGOTH

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

Привет.

Что-то "Исчезновение" с каждой новой главой по мне становится все эклектичнее и неоднозначнее... Оно то серьезное, то откровенно юмористическое, то — как в этом случае — уж очень странно перемешанное... Лично я целостно воспринять готовую часть рассказа и приспособится к его стилю до сих пор не могу.

Данная часть словно возвращение к традициям "Неприятности", что есть шестая глава; и мне это не понравилось. Да, очевидна задумка показать короля ленивой жирной тупой свиньей, болваном-нарциссом — идея есть идея, тут ничего не скажешь. Но уж очень грубо и одновременно несерьезно получилось... Вполне согласен с Экзарцистом, что манеры Фридриха Красивого как-то не вписываются в привычное представление мира Готики, да и вообще, грубо говоря, — выглядит сей правитель прям как персонаж из кое-каких детских сказок (задача которых — с ранних лет прививать анти-монархические взгляды), разве что более циничен по отношению к "стаду" и в целом чуть более "взрослый" (оно и ясно — это ведь не "Приключения Петрушки"... пропагандистская сказочка еще та). Солдатики из пробок, "ням-ням, жуют траву", гимн Миртаны — уж очень явная сатира, слишком неестественно и смешно для серьезного (как мне все время хочется верить) "Исчезновения".

В общем, не понравились мне все части с участием короля; уверен, тут можно было все преподать более серьезено при сохранении идеи и, соотвественно, сюжетных задумок.

Взрослый Аттила — вот это другое дело. Конечно, как-то странно сразу видеть его таким, немного не вяжутся между собой мальчик, "усыновленный" воровским притоном, и сия новая звезда небосклона миртанского криминалитета, но, уверен, дальше все выправиться — отрывок с участием этого героя в данной главе был небольшой, и не все еще с ним ясно. Будем ждать следующих глав.

Собственно, вот. Про стиль ничего не говорю — не моя это область, да и не думаю, что тут можно что-то отыскать для критики. Читать приятно, воспринимается легко — результат хорошей работы налицо.

Немного цитат:

«Мы славим тебя, Фридрих,
Ты опора нашей Миртане,
Орк — он страшно дик,
Нагловат и деловит, и укусить норовит,
Но ты не дашь нас в обиду этой твари
Слава Фридриху. Его красоте неземной.
Слава Фридриху. Ой-ой-ой:
Бежит орк с волосатою ручищей-рукой.
Но Фридрих убьёт его ногой.
Даст ему в глаз картошкОй.
Орк ослепнет и убежит домой.
Слава Фридриху!
Он – наш величайший Герой.
Божественный посланник Инноса!»
Продлил жизнь на полдня, наверное :) Спасибо.

Появляется лицедей, одетый в шкуру орка, мажет бумажным Краш-Варроком и кричит ужасающее «Агрх»
— быть может, "машет"? И уж не "бумажным" — точно; ты понял, о чем я ;)

гуано
Если говорить серьезно, то это несоотвествующий описываемой эпохе и вселенной термин. Да и вообще, чем тебе не угодили многочисленные синонимы слова — кхм — говно?

Итог:

Описание королевской жизни правителя Миртаны и его самого не понравились, эпизод с Аттилой — просвет, но слишком короткий (хотя, здесь это не показалось недостатком). Вместе с отличным стилем повествования это дает 7,8 из 10 (± 0,2 :))

Пусть это звучит заезженно, но продолжения я жду с превеличайшим интересом, ибо заинтересовал:

Главную задумку рассказа я не раскрою: вы сами её поймёте, прочитав рассказ до конца. А конец будет ещё далеко не скоро. Но для меня дело чести — закончить именно этот рассказ.
:)

Успехов в работе.

Olhado
Ответить с цитированием
Старый 07.09.2008, 18:54   #59
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

Привет.

[q] Что-то "Исчезновение" с каждой новой главой по мне становится все эклектичнее и неоднозначнее... [/q] – Просто мне кажется большой рассказ не может быть однозначным…

[q] Данная часть словно возвращение к традициям "Неприятности", что есть шестая глава; и мне это не понравилось[/q] – Глава написана была в несколько другом стиле, чем «Неприятность». В настоящей главе я вообще не думал о том, чтобы писать что-то сатирическое. Если только гимн, но это единственный момент.  

[q] Да, очевидна задумка показать короля ленивой жирной тупой свиньей, болваном-нарциссом — идея есть идея, тут ничего не скажешь[/q] – Ну, как сказать. «жирной тупой свиньей, болваном» - такой идеи не было. А вот нарциссом – эт да. Но у меня был в голове пример с Людовиком XIV, картина той эпохи прямо свидетельствует, что такой нарциссизм возможен.

[q] Вполне согласен с Экзарцистом, что манеры Фридриха Красивого как-то не вписываются в привычное представление мира Готики, да и вообще, грубо говоря, — выглядит сей правитель прям как персонаж из кое-каких детских сказок (задача которых — с ранних лет прививать анти-монархические взгляды), разве что более циничен по отношению к "стаду" и в целом чуть более "взрослый" (оно и ясно — это ведь не "Приключения Петрушки"... пропагандистская сказочка еще та)[/q] – Это такой тип персонажа, если бы во главе Миртаны стоял Робар Второй, то и описывал бы я его по-другому. Анти-монархические взгляды, да и вообще в целом своё мировоззрение, я никому не навязываю: нет такой дурной привычки. Каждый должен решать сам понравится ему король или нет. Тем более автор выступает в рассказе как сторонний наблюдатель, значит и описывает всё объективно, так, как есть на самом деле.  

[q]"ням-ням, жуют траву"[/q] — Фраза реальная, я лишь слегка её видоизменил. Её произносила жена Людовика XVI, Мария Антуанетта, незадолго до Великой Французской Революции конца 18 века. Дословно: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные». Кстати, именно эту фразу и использовали в обвинении революционеры перед тем как казнить жену короля. Думаю, о сатире здесь речь не уместна.

[q] слишком неестественно и смешно для серьезного (как мне все время хочется верить) "Исчезновения[/q] – В жизни тоже бывают одновременно серьёзные и смешные моменты, если описывать жизнь какого-то человека, то со 100% вероятностью мы расскажем о нём и весёлое, и грустное. Так же и в жизни государства, короля, да и в целом любого персонажа из «Исчезновения»

[q] В общем, не понравились мне все части с участием короля; уверен, тут можно было все преподать более серьезено при сохранении идеи и, соотвественно, сюжетных задумок [/q] – Ну, думаю сюжетные задумки и идеи никуда не денутся, независимо от того как показан один персонаж.

[q] отрывок с участием этого героя в данной главе был небольшой, и не все еще с ним ясно[/q] – Поскольку он один из главных героев, то и внимание к нему будет повышенное, также как и к Эрнольду.

[q] быть может, «машет»[/q] – Да, второй раз у меня такие странные опечатки.

[q]Да и вообще, чем тебе не угодили многочисленные синонимы слова — кхм — говно?[/q] – Бывает такое, мог я конечно написать «говно», «дерьмо», «кака» — но наиболее нейтральным мне показалось именно то, что я написал. Изучением этимологии этого слова я не занимался, поэтому об эпохе когда оно стало употребляться не знал. Знал только значение.  

Спасибо за отзыв.
Ответить с цитированием
Старый 18.06.2009, 21:54   #60
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

Всем добрый вечер.

В общем, посетило меня не так давно вдохновение вкупе с хорошим настроением и нежеланием писать и редактировать диплом, отчего на свет появились следующие три главы произведения «Исчезновение», которые, собственно, презентую вам. Насколько хорош этот подарок, и подарок ли это вообще – думаю, узнаю из отзывов и рецензий, которые надеюсь получить в количестве n штук.

Если и дальше так попрёт, то к концу лета закончу первую часть. Если что забыли, рекомендую перечитать 7 и 8 главу, самые важные для понимания того, что происходит во вновь выложенных 9, 10 и 11.

Главы 9, 10 и 11 переходные к последующему поворотному моменту в жизни главного героя — Аттилы. Извиняюсь, за «новостное» составляющее 11 главы, но это необходимо, чтобы вкратце рассказать о происходящих событиях, не размалевываясь на 20 страниц.

Новый персонаж — Джамиль Хаш, хоть и появляется в девятой главе лишь в эпизоде, в будущем сыграет немаловажную роль в жизни тех или иных людей и Горн тоже обязательно будет.

Сразу, за час, всё не прочитывайте, молю слёзно, размытая картинка получится, ну если только затянет… тогда читайте, я не буду против.

Ещё раз повторяю: Аттила, да, этот тот самый вор из Готики II, и большинство персонажей так или иначе появлялись в игре.

События происходящие в нижеследующих главах происходят лет за двадцать до событий Готики, учтите и это, не удивляйтесь, что Ксардас ещё маг огня, а Горну 20 лет.

Обещать выставить продолжение вскоре не буду.

Приятного чтения.

IX. Юный повар

Дом Грегора расширился благодаря пристройке, которую он сделал несколько лет назад. Теперь дом просторный, к тому же *теперь подвал — цокольной этаж, на котором обитают Редьярд и Грегор.

Надо сказать, что за девять лет никто, кроме Стеллы и Аттилы, не изменился, по крайней мере, внешне. Аттила повзрослел, Стелла — постарела. Её лицо совсем морщинистое, дряблое, пальцы рук стали грубыми как у плотников, кожа на лице постоянно обветривалась, была сухой, осанка перестала быть правильной, казалось, ещё пара лет, и Стелла окончательно станет старухой.

Что бы Стелла ни делала, какие бы средства ни применяла, останавливая молниеносное наступление старости, ничего не помогало. Её мучило осознание того, что больше не заглядываются на неё мужчины. А возраст такой, что пора себе было и жениха найти… давно пора. Но то, что она с легкостью могла сделать в тридцать лет, не проходило сейчас. Уже не могла обмануть она доверчивого богатого простофилю, уже нет былого восхищения её станом и глубиной её глаз.

В сорок лет она всё чаще размышляла, воспоминания суровое детство в Хоринисе, переезд с матерью в Венгард, существование за счёт случайных заработков, воровство продуктов с прилавков, знакомство с Редьярдом, приход к Грегору. Наконец, её роль в «шайке», которая сводилась к соблазнению богатых мужчин с последующей кражей.

Сколько таких краж было?.. Тридцать? Сорок? Точно бы она не сказала. Как рутинная работа: не вспомнишь, сколько дней ты провёл на ней. Дошло до того, что каждое новое знакомство с мужчиной, располагающим большим состоянием, строилось на одних и тех же словах: «какой красивый мужчина», «какие у вас сильные руки», «я сражена вашим умом». На мужчин, в отличие от женщин, все комплименты действуют безотказно. Стелла должна была быть красивой и «немного дурочкой», чтобы мужчина обращал на неё внимание, рассчитывая исполнить низменное желание или, что реже, — любовь, а дурочка как раз тогда его и обчищала. «Наивная сорокалетняя женщина» — выглядело слишком глупо. Походить на «дурочку» Стелла больше не хотела, а *быть красивой она уже не могла.

Сказать женщине «я тебя люблю» — сродни преступлению. Против себя. *Не стоит переоценивать женщину, не стоит давать ей повод возвыситься. Своими словами, глупыми ухаживаниями, подарками мужчина возвышает над собой женщину, и получается: он – мясной жук, она – королева. Королеве нравится бульон из мясных жуков, приправленный: звоном золотых монет, украшений и красивых поступков. Влюблённый мужчина — дурак. Дурак неописуемый. Редкостный. Никогда не стоит говорить женщине «я тебя люблю» («ты мне самый близкий человек», «я от тебя без ума»). Только в ответ. Но и тогда ты не должен любить её. Не люби никого, пусть тебя любят все. Так лучше. А женщину…

Женщину никогда не стоит недооценивать, особенно умную. Умело используя тебя, она способна добиваться своих целей, а потом неожиданный поворот для любого мужчины: «где она?», «почему она избегает меня?», «как я тебе люблю», «как я страдаю», «не хочу жить без тебя», «да что ж я тебе плохого сделал?» «дура!», «ненавижу, тварь», «убью тебя и дружка твоего за одно», «ну и плевать на тебя, в море полно другой рыбы». От первого вопроса до последнего утверждения проходит неделя, максимум — месяц. А потом полное равнодушие. Стелла была умной женщиной.

Годы проходят, ничего не меняется:
«Где она? Куда она пропала?» — прячется от тебя.
«Почему она избегает тебя?» — потому что она взяла от тебя всё, что могла. И ты ей больше не нужен.
«Как я тебя люблю» — любви без взаимности не существует. «Безответно» — это болезнь. Острая её стадия.
«Не могу жить без тебя» — будь это так… не было бы боле мужского населения в Миртане.
«Да что ж я тебе плохого сделал?» — ничего. Ты ей *больше не можешь сделать что-то необходимое. Вот и всё.
«Дура!» — слишком умная «дура».
«Ненавижу тварь» — да, бывших возлюбленных ненавидят больше всего.
«Убью тебя и дружка твоего» — быстро проходящее желание. Главное не пить шнапса Уинфорда.
«Ну и плевать на тебя, в море полно другой рыбы» — такой же «рыбы». Нужно использовать для ловли сети, тогда наешься вдоволь, и привычки есть только одну рыбину не будет.

Если ты хотя бы раз не отказал «маленьким просьбам» женщины, то всё: здравствуйте, рабские кандалы влюблённого дурака, оковы безмозглого влечения, стальные вериги ласкающих рук женщины. * * *

А вот если женщина полюбит (в ответ или нет — неважно)… дело принимает другой оборот.

Стелла никогда никого не любила. По крайней мере, за неделю да Феерии Его Величества.

Влюблённая женщина скрытна. И лишь та, которая влюбляется в первый раз, теряет голову, одно желание: быть рядом с тем, с кем видишь себя до конца своих дней. Влюблённость во второй, третий и последующие разы (кому как не повезёт) протекает вяло на фоне первой: пообтесавшись, привыкнешь.

Влюблённую женщину легко распознать. Даже не нужно обладать познаниями великого соблазнителя, чтобы понять: тебя любят. Однако скрытность женщин мешает разглядеть их чувства не только полным дуракам и *богачам (последние считают, что их все *любят), молодым (опыта нет), но также и тем, кто не хочет этого увидеть. Не хотят видеть этого те, кто уже страдал от игры в «безответно». * * *

Как же любит женщина прикидываться дурочкой, когда любит, как же она легкомысленна и вспыльчива, и как быстро меняется её настроение, когда она любит, как много мы замечаем неуверенных жестов и как быстро может она сменить тему разговора, когда любит, как чисты её платья и как открыты её глаза, когда она любит, как она любит притворяться, что ты ей безынтересен, но как бездарно она сама же выдает, что всё наоборот. Пользуйся влюблённой женщиной — наслаждайся, пока тебя хоть кто-то любит. Обман, конечно же, вскроется. Опасаясь женской мести, самого смертоносного оружия в Миртане, мужчина сменит имя, освоит новую профессию, уплывёт в Хоринис на корабле, на лодке или бревне, построит шалаш в глухом лесу и станет отшельником.

Женские слёзы сводят с ума, они как женская месть, с тем отличием, что убить неспособны… Когда ты уходишь от женщины — много слёз, лишних слов, обещаний измениться. Но изменять себе — дурная привычка, а любящая тебя, благоговеющая перед тобой дама, изменяет не только тебя, но и себе. И это уже не центральная улица по которой можно свернуть в на любую улочку решения, а тупик, каменная клетка, которую ты, как бы не старался, покинуть не сможешь.



***
Стоит ли говорить, что после встречи в трактире Аттила пребывал в дурном настроении, да к тому же похолодало и начал накрапывать небольшой дождь, грозивший перерасти в ливень (небо плотно заволокло серым). Аттила даже и не думал о том, что скажет Грегору, как сообщит о том, что «насильно» заставляют отравить короля, не до этого сейчас было.

Мостовая, а теперь уже грязная тропка, по которой шёл Аттила, не вела к дому «шайки», она углублялась внутрь нижнего квартала, очень тёмного, застроенного по принципу «одно строение к другому ближе», между некоторыми из них было невозможно пройти не боком. Люди ещё не разошлись с феерии, поэтому уже совсем близко, в полусотни шагах от Аттилы, слышалась музыка, мерцали огни.

Вот и монастырь — сегодня он пустовал, главные ворота были заперты большим проржавевшим замком, видимо, и маги решили сходить на Феерию Его Величества. Прямо на лестнице спал мужчина, одетый в тряпьё, окруженный, как и подобает таким людям, антуражем пьяницы: разбитой бутылка из-под вина, надгрызенным куском хлеба и яблока, лужи и храпа. *

Дыра сзади монастыря была размером со шлем паладина и углублялась примерно по локоть. Искать свёрток внутри долго не пришлось. Сверху бумажный пакет был перевязан шёлковой лентой.

Чёрные штаны и поварской фартук, а также новые лакированные башмаки — вот и всё содержимое пакета, найденного в стене монастыря. Рассмотрев вещи поближе, Аттиле только оставалось подивиться и усмехнуться про себя: «королевские повара одеваются лучше, чем префекты». Второй пакет, который в трактире дал Густав, Аттила ещё не вскрывал, зная что там много букв: «читать всё равно не умею», но то ли любопытство, то ли желание оценить вещи в количестве золотых, заставило «юного повара» развязать другой свёрток.

Под аккуратно свёрнутым письмом с печатью лежала большая книга с фиолетовой обложкой. Слева от неё крохотный пузырёк с жидкостью, при тусклом освещении она выглядела тёмно-синей, с красным отливом. Повару показалось, что яда маловато и все, кто занимается отравлением ужасные жмоты. Аромат яда был неотчётливый, частица сирени, перемешанная с кислым, совсем незнакомым для Аттилы запахом, скорее приятным, чем нет.

Оба пакета пришлось срочно запаковывать: голоса расходившейся с праздника толпы слышались всё ближе. «Видимо, всё, пора уходить». Аттила быстро собрал содержимое пакетов и с грузом подмышкой побрёл домой. Как только он обогнул монастырь, его остановил слабый оклик:

— Парень, стой…

В десяти шагах от повара стоял оборванец, тот самый, что не так давно спал на ступенях монастыря.

— Парень…
— Чего, тебе, папаш?
— Подскажи пожалуйста… это какой город?

Раньше, подобные вопросы вызвали бы у Аттилы усмешку, иногда смех, но сейчас у повара не было настроения и он, с превеликим удовольствием, грубо ответил:

— Проспись, пьянь.
— Да нет, правда?.. Я не пил… какой город…
— Отстань.

Когда Аттила ушёл, оборванец направился в сторону площади, на пути ему встречалось множество людей, но ни с кем из них разговаривать не хотелось, да и взгляды на себе нищий ловил такие, что забиться в тёмный угол было единственным желанием.

Это был первый день Джамиля Хаша в Венгарде.

***
Дома у Грегора все собрались только к утру.

Перед самым утром пришёл Редьярд — как всегда нетрезвый, *как всегда с букетом красных цветов, которые тут же были отправлены в камин — бросок сопровождался неразборчивой руганью.

Томас и Грегор пришли вместе ночью, волоча за собой здоровенный мешок, внутри бренчали посуда (на поверку золотая и серебряная), предводитель был в хорошем настроении: напевая песню паладинов, он картинно благодарил короля Фридриха за то, что тот очередной раз устроил феерию, освободив большинство домов от жителей на многие-многие часы. Те дома, которые были заперты на громадные замки, Грегор и Томас посещали первым делом, далее следовали жилища местного сутенёра и ростовщика, а также гостиница, которая никем охранялась. Кампания «сбора златосеребренного урожая» удалась.

— Ладно. У меня к вам… ко всем, — Аттила указательным пальцем обвёл всех присутствующих, — *просьба: завтра, никуда не расходитесь с утра. Кое-что нужно обговорить.
— Ты наконец-то свалишь от нас? — усмехнулся Грегор.
— Завтра, ваше хмурое предводительство, завтра, — выдохнул новоиспечённый повар, и, уже не *обращая никакого внимания на Грегора, спросил у Томаса: — Стелла где… и Редьярд?
— А у Стеллы завелся один… — Томас постарался правильнее подобрать слово, — ухаживатель… я его правда сам не видел, но и её я такой не видал: вся цветёт… Вот дурочка, влюбилась. Видимо, с ним где-то и кутит… О Редьярде даже не спрашивай.
— Ну ладно, сам знаешь, на Стеллу мне плевать.

С утра дома не оказалось только её. Никакого энтузиазма и ажиотажа вокруг таинственного заявления Аттилы не наблюдалось — все спали до полудня. А с полудня начиналась привычная суета, которая заканчивалась небыстро: продавали товар. Обычно, после продажи, начиналась попойка: Грегор, Редьярд и Аттила сидели втроём за столом, пили одну за одной кружки пива из большого бочонка, обсасывая жирные от жареного мяса пальцы немытых рук. В тот день привычная пьянка отличалась тем, что Аттила не пил совсем, пытаясь угомонить распылившихся от сальных историй и баек «предводителя» и «кутилу», как называл новоиспечённый повар Грегора и Редьярда. Добившись «аудиенции», Аттила вкратце обрисовал ситуацию с трактиром и отравлением короля, предводитель, хоть и отнёсся к истории настороженно, был однозначно за то, чтобы Аттила попытал счастья в королевских покоях: Грегору всегда затмевал глаза большой куш, и даже равнодушный всегда и ко всему Редьярд и тот, при мысли о больших деньгах, терял пожизненное безразличие.

— Да, что мы теряем, а?! — втолковывал Томасу разгорячённый Грегор, — ну, убьют его, нам разницы никакой, был человек — нет человека. А пока есть хоть малейший шанс — нужно действовать.
— Тебя ничего не настораживает? — все ещё противился Томас, — какой-то вояка приходит в трактир, хватает Аттилу и впихивает ему весь замысел, да к тому же знает о нём всё!
— Пусть валит… готовит жрать этому идиоту, — перебил заметно захмелевший Редьярд.
— Нет, не настораживает. Тем и не настораживает, что они выбирали исполнителя, баран, а не схватили первого попавшегося. Ты сам на него глянь, – Грегор кивнул в сторону молчавшего Аттилы, – какой с него спрос? Мозгов нету особо, а для убийц короля — это лучший вариант.
— Верно, — поддакнул кутила.
— Сколько он дней дал? — осведомился Томас.
— Три, — задумчиво сказал повар, — я всё в первый день попытаюсь сделать. Зовут его Густав, *здоровый, плечистый и пахнет от него как он женщины, духами, найдёте — убейте! Дело то не в деньгах, этот вояка обещал никого из нас в Миненталь не отправлять, если я всё хорошо сделаю… вот так.

Грегор поперхнулся:

— Чего?! Да что же ты раньше молчал? Рот заткнул, ублюдок? Нам теперь конец… ты же ничего не сможешь сделать толком…
— Я вижу ты паникуешь, Грегор, — усмехнулся Томас, — не очень то на тебя и похоже.
— Ты вообще заткнись, человек-свинья. Если нас всех повяжут… — Редьярд вновь заявил о себе еле слышным бормотанием.
— Всегда есть шанс убежать, но из этого дома я никуда сваливать не собираюсь. Поварёнок, слышь, отдай мне эти документы, я сам всё сделаю… — Грегор подступил к Аттиле, — или Томасу, на худой конец Редьярду.
— Нет! Не пойдёт. У тебя лицо не поварское. А я пока ещё без шрамов на лице. Томасу не могу отдать, потому что… потому что… он здесь нужен, а Редьярд напьётся и ничего не сможет сделать. Да и вдруг во дворце знают точно, кто должен стать отравителем? Ты не думал об этом, папаш? — размышлял повар на ходу.
— Странная у тебя отговорка насчёт меня, обидная даже, — сделал насупившийся вид Томас.
— Редьярд уже перепил, сейчас заснёт. В таком его состоянии отправлять на отраву? А мне нужно идти прямо сейчас. Всё сделаю в лучшем свете. Что успею прихвачу.
— Сделай всё на высшем уровне, Аттила.
— За девять лет ты впервые меня назвал по имени, Грегор, — засмеялся повар, — значит дело того стоит. Не бойся, я всегда всё делаю хорошо. Ещё кое-куда зайду, и прошу меня благословить, господа. В моих руках наша судьба, — с большим пафосом говорил Аттила. *

Единственным, кто благословил, стал Редьярд, неразборчиво сказавший:

— Да пппошёл ты…

Грегор похлопал повару по плечу, а Томас сильно задумался, поэтому сказать ничего не успел.

Скоро вернулась и Стелла, медленными шагами прошла она вглубь дома и слезливо, как будто сама себе, сообщила:

— Забрали на войну. Густав…
— Все мы уходим на войну, когда нам нужно бросить женщину, — Грегор резко замолчал, — как ты сказала его зовут? Густав? Ты что наделала, дура?! Ты нас всех предала! Либо вояку Аттилы и твоего зовут одинаково… чего быть не может. Дура!!!

Стелла ничего не понимала, да и не могла она понять что-то из криков Грегора. После расставания женщина думает только об одном, о нём, вспоминая события из жизни до, с ним и после него.

И не важно, что тот, кого любила Стелла, замыслил отравить короля, отправил Аттилу на плаху королевской кузни, не важно, что скоро такая привычная жизнь в доме вместе с Томасом и Редьярдом вот-вот могла закончиться, ведь женщина все ещё влюблена — женщина все ещё ничего не понимает. *

***

Пейзажи казались незнакомыми. Лес у деревни вырубили. Многие дома перекосило. Северная деревня и раньше не была густонаселённой, но по прошествии девяти лет здесь не пустовали лишь три здания в которых жили: кузнец Эрнольд с Ирмой и сыном, самогонщик Уилл, а также семья Швайнштайгеров, которую выселить из деревни не смогло бы даже появление дракона. Постепенное исчезновение деревни было связано с разными событиями, описывать все не имеет смысла, но каждое из пяти заставляло какую-либо семью уходить отсюда, а кое-кто и уйти был не в состоянии, потому что погибал, сгорая в своём доме, либо пропадал в лесу, и найти его не могли. Лес стали считать зачарованным после того, как в нём бесследно исчезли пять человек. И хоть вырубка леса состоялась, печальные события на этом не заканчивались. Не тронули они только кузнеца, жену и их маленького сына… поползли, как и подобает, слухи, все из них сводились к тому, что Эрнольд и Ирма колдуны и что они повинны в происходящих событиях как никто другой и когда уже толпа подходила к их дому с оружием, а кто и с огненными шарами, прокатилось страшное заклинание, наподобие «волны смерти», которое убило всех нападавших. Не убило только Уилла (тот не участвовал в нападении и был близким другом Ирмы) и Швайнштайгеров (все трое в этот день находились в Венгарде). После созерцания картины дюжины трупов, после трёхдневного рытья могил, Эрнольд напрочь забыл о том, что такое покой и часто стал просыпаться по ночам, либо совсем не спал. И какие бы Ирма не готовила отвары, мужу ничего не помогало…

Зачем Аттила вернулся в свою деревню, он бы не ответил, многое стало незнакомым, а всё живое исчезло, выцвела и пожухла трава, повсюду гнилые деревянные постройки (домами их назвать уже было нельзя), совсем не пели птицы, и даже надоедливых насекомых не было. То ли чувствовал повар, что шанса вернуться в свою деревеньку ему не представится более, то ли что-то другое подвигло его, перед тем как попасть в королевскую кухню, проделать немалый путь из Венгарда сюда. Уже была ночь. Но Аттила бы и не пришёл сюда днём, очень он не хотел, чтобы его заметили.

Как и раньше его дом выделялся на фоне остальных — его не тронуло ни время, ни произошедшие события. В окне горел неяркий свет свечи. Стараясь не шуметь, повар подошёл вплотную к дому — не доносилось ни звука. Аттила шагнул ближе и только хотел заглянуть в окно, как тяжёлая рука опустилась на плечо. Парень вздрогнул и обернулся. Напротив стоял Эрнольд, который не видел в этой деревне новых людей уже года как три, чем и объяснялось его непомерное удивление.

— Тебе чего, парень? — настороженно осведомился кузнец, снимая со своего плеча тушу варга.
— Так, мимо проходил, — со злой улыбкой на лице отвечал Аттила.
— Ты, надеюсь, не вор?
— Зря надеешься. И, вообще, ты кто такой?
— Я? Здешний кузнец.
— Знал я тут одного кузнеца, скотину редкостную, его, говорят, варги сожрали, — и как будто сам себе Аттила добавил: — Наверное, за пойлом пошёл в очередной раз. Вот и поплатился.
— Стефан.
— Ах, ты знал эту тварь?
— Знал. Но зачем ты так об умершем человеке?
— Имею на это право.
— У вас, у молодых, всегда прав больше…
— Папаш, шёл бы ты своей дорогой, не мешай мне наслаждаться видом этой тухлой деревеньки.
— Вот, знаешь, не выходит у меня из головы, откуда ты его знаешь… когда он погиб тебе от силы лет десять было. А детей здесь давно не было, — Эрнольда озарило, — давно… давно, с тех пор как сын у Ирмы исчез.
— Ах? Неужели? — разгорячено продолжал Аттила, — знай, да, я её сын и я вернулся, но не к ней, — голос у повара задрожал, выступили слёзы, — а сюда. Что, думаешь расплакался, как мальчишка, папаш?
— Да нет, подожди.
— Отпусти. Ты в кого играешь? В папашу?
— Тебя мать ждёт. Мы тебя ждём. Вернись домой. *
— Вернуться? Через девять лет? Мать?! Хороша мать… Чего ж она обо мне девять лет не вспоминала?! А?! Вон замену мне нашла. Ты её новый кузнец? Муженёк? И дитё у вас?
— Дурачок… да что ты можешь знать? Мы искали тебя, но ты либо прятался, либо отдыхал где-то на южных островах.
— Искали? Плохо искали. Да и вообще, всё, мужик, отпусти. Не будет меня, ещё лучше заживёте.
— Заживём… — повторил медленнее Эрнольд, — это ты зря. Мы и не умирали.
— Убери клешни!
— Ирма!!! — отчаянно закричал кузнец, но Аттила высвободился из его рук и ринулся в сторону дороги и долго ещё бежал, хоть Эрнольд и не в силах был его преследовать, даже взглядом. На шум с улицы из дома вышел мальчик лет девяти, протерев глаза, он уставился на отца и сонным голосом спросил:

— Пап, ты с кем разговаривал?
— Ни с кем, сынок… ни с кем. Мама спит?
— Да.
— Постараюсь зайти тише, её нельзя тревожить ничем. И, пожалуйста, сынок, не говори, что я с кем-то разговаривал и что тебе что-то послышалось. Хорошо?
— Хорошо… Ух ты, какой Варг.


Когда идёт ливень — слёз не разглядеть, поэтому с первого взгляда на юного повара, казалось, что тот просто продрог от холода, и совсем тут не причём душевные, никем нелюбимые переживания.

У Аттилы не было сил идти. Передвигать ноги. Даже дышать. Настолько давило в груди ощущение безысходности, никчёмности. «И зачем я вернулся? Что я увидел?.. что хотел, то и получил, баран!».
Ответить с цитированием
Старый 18.06.2009, 22:02   #61
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

Только к утру повар добрался до Венгарда, и, взяв необходимую одежду, направился в верхний квартал. Охранник у входа хоть и требовал документы, разрешающие жить в аристократическом районе города, сам давным-давно относился к заходящим безразлично, не пуская только оборванцев и пьяных. Следует отметить, что читать блюститель порядка не умел, однако с важным видом достаточно долго разглядывал документ, выданный Аттиле, как будто внимательно изучал текст, как будто внимательно всматривался в каждую букву, слово и чуть ли не до запятой проверял документ. На самом деле, ему достаточно было видеть любую печать. Закончив изображать из себя грамотея, охранник передал документ обратно Аттиле и, зевая, сказал «проходи, не мешкай».    

С охраной во второй верхний город всё получилось куда проще, единственный солдат, решавший кого пропускать, кого нет, лишь  странно подмигнул Аттиле, и с натянутой улыбкой сказал: «не сомневаюсь, что готовишь ты отвратно, но это ведь даже хорошо», после чего, немного замешкавшись, добавил: «Тебе Густав передаёт привет и учти, завтра меня уже здесь не будет». Повар со злостью выхватил документ, с презрением посмотрел на охранника, но говорить ничего не стал. Путь до замка Аттила преодолел с мыслями о том, что непременно, когда-нибудь найдёт Густава и оторвёт ему голову или будет мучить так, что смерть покажется невероятным счастьем.    

Охранники у замка изучали отравителя с ног до головы, ощупывали одежду, внимательно разглядывали содержимое пакетов, а на их вопрос «что это за пузырёк», Аттила отвечал «специи». Придраться, как бы они не старались, было не к чему, даже неблагородный говор отравителя остался незамеченным.

Идя по широким коридорам замка, юный повар открыл от изумления рот: настолько здесь было красиво и необыкновенно, столько картин, золота, серебра, ценностей Аттила ещё никогда не видел. А если здесь удастся поживиться, так вообще прощай воровская жизни, можно уплыть на Хоринис, а там, говорят, преумножить свой состояние особого труда не составляло.

Кухня располагалась в конце коридора, аромат, доносившийся из неё был настолько очаровательным (именно очаровательным), что Аттила резко ускорил шаг, обгоняя слуг, несших на вытянутых руках подносы.  Внутри большой просторной комнаты суетились поварята (которым было лет по девять-двеннадцать), им в задачу вменялось помогать главному повару, который выделялся среди всех своим чёрным фартуком и колпаком золотого цвета.

Ханс Шуберт, главный повар, не очень долго разглядывал документы поданные Аттилой, отложил в сторону его книгу с рецептами и, воткнув длинный нож в отрубленную свиную голову, сказал:

— Ладно, к работе приступишь, когда переоденешься.

Самой первой работой юного повара стала чистка моркови, завтрак вот-вот должен был начаться, а морковный сок был непременным атрибутом на столе. Каждое утро его должна пить жена короля. Всё дело в том, что Фридрих однажды прослышал, что морковь, особенно её сок придают коже загар, как у варантцев. Властитель любил загорелых женщин, а его Маргарита была очень бледной.

Постепенно на кухне стало тихо, поварята разбежались, остались только Аттила и Ханс. Главному повару и главному болтуну королевского замка, стало скучно — разговаривать он любил, а «этот новенький» ни проронил ни слова.

— Чего молчишь?
— А чего говорить?
— Ну, расскажи, где ты раньше работал.
— А зачем? В документе всё сказано… — Аттила помедлил, — вроде бы.
— Должны же мы о чём-то разговаривать.
— Изволь, папаш, я выпущу кишки из рыбы… для начала, — Аттила чистил рыбу не слишком умело, но Ханс этого не замечал.
— На казнь лейтенанта Ли смотреть не пойдёшь?
— И чего в ней особенного?
— Поговаривают, что есть давать ему не будут, только пить, пока не помрёт.
— Слухи всё это. Мне тоже один раз рассказывали, — начал неуверенно врать юный повар, — что короля как-то пытались отравить.
— Знаешь, что я тебе скажу. Если бы кто-то хотел отравить Его Величество — обломал бы зубы. Всю еду проверяют.
— … да конечно… зубы сломают… зачем вообще кому-то нужно короля травить? Не понимаю.
— Вот и я. Живёт себе… пусть дальше живёт. Да и вообще он тогда непонятно ещё кого отравил бы… этот отравитель… блюдо король самолично выбирает.
— Бесперспективная работёнка.
— Точно подметил, парень. Ну, давай за дело. Разве что, знаешь, вино не проверяют оно в погребах закупоренное лежит.
— А, кстати, ты сам как к королю относишься?

Главный нахмурился:

— Это тебе зачем?
— Да так, — замялся Аттила, — разговор поддержать.
— Ну, если разговор поддержать… То неплохо.
— Наверное весело быть самым главным в стране?.. — резко сменил тему разговора Аттила.
— Угу. Обхохочешься.
— А что? Разве не так?
— И надо тебе такое веселье… просыпаешься, десять слуг тебя одевают, расчёсывают, чуть ли не зад подмывают.
— И, что потом?
— Потом… развлечения, разные самые. Завтрак там какой-нибудь, вроде перекуса, потом официальный завтрак, потом «куча государственных дел», потом обед, сидение на троне часов пять-шесть, ужин, лобызания с женой… только между нами, говорят, что король с женщинами ну никак…
— Ладно, знаем, слышал уже…
— Ладно, знатель, знает он всё. Сам же и просил рассказать.
— Я тебя ни о чём не просил…
— Ладно, умник, работай. Дай соль.
— А где?
— Тут одна полка — догадайся.

Аттила наугад взял первый попавшийся пузырёк, подумав, что зря он не учился читать, когда для этого была возможность. Ханс даже не взглянул на то, что ему дал молодой помощник, и всыпал порошок в жюльен. Король бы очень удивился, узнав, что сегодня одно из его любимых блюд было изрядно недосолено и изрядно приправлено порошком из солнечного алое, очень горького, а в жюльене, смешиваясь с соусом, превращавшегося в тягучую массу, но самым главным в этой специи была дороговизна, а Фридрих лишние траты не любил. За ошибку Аттилы и собственную невнимательность главный повар мог серьёзно поплатиться.

— Сейчас закончу, и можно будет пойти отдохнуть, — стирая со лба пот, произнёс главный. — А ты вроде ничего, парень. Не жрёшь, как некоторые… помощники.
— И, часто они у тебя меняются?
— Ну, не сказать что часто… раз в месяц-полтора.
— И это ты называешь нечасто?
— Да, это редко. Знал бы ты, как мы тут работаем, тоже сказал бы что редко. Вот был у меня одно время Горн помощником, может слыхивал?..
— Ну, так… — неуверенно сказал помощник.
— Этому толстозадому двадцать лет с чем-то, а жрёт за восьмерых и в морду дать не прочь, особенно когда выпьет. Пришлось его напоить, так чтобы он заснул и вынести из верхнего города. А как мы его вшестером тащили…
— Ну, ясно. Весело у вас работать.
— Не жалуюсь. Но ты вроде парень с опытом, готовить умеешь, все прошлые помощники, — Ханс покачал головой, — не умели, или плохо умели.
— Что-то ещё нужно сделать?
— Да нет, в принципе, теперь только в обед. Можешь идти в свою комнату. Ключи уже получил? — осведомился главный, вытирая руки о фартук.
— Ага.
— Ну всё, я тоже пойду отдохну. Ты, кстати, не куришь? А то у меня такой кальян и такой табак…
— Не, не курю, — соврал Аттила, стараясь как можно быстрей отделаться от Ханса.
— Как знаешь, как знаешь.

«Келья», как сам назвал свою комнату Аттила, была слишком тёмной, через маленькое окошко едва пробивался свет, каменные стены не украшались ни подсвечниками, ни картинами и фресками, ни коврами, в общем, всем тем, что скрашивает одиночество королевским слугам. Кровать была высокой с дубовой спинкой, с железными ножками и деревянным каркасом, отдыхать на такой не очень удобно, и совсем нельзя было её сравнить с тем диваном, который стоял у Грегора дома.

Слишком холодно. Единственным способом согреться в помещении было пуховое одеяло в сочетании с огромным количеством грога, стоявшего в углу, в ящике. Прекрасная слышимость, всё из-за тонкой двери, которую спокойно можно было пробить тупым кортиком.

На стене было лезвием ножа выцарапано слово, Аттила подумал, что это ругательство, на самом деле, это было «Горн». По полу бегали мясные жуки, но после чистки дюжины рыб, желания резать, давить и есть отпало у юного повара само собой. Пыльно. Ясно сразу, что здесь давно никого не было.

Лёжа на кровати, Аттила начал думать о том, что, не смотря на все недостатки, жить в замке неплохо, тем более повара были одними из немногих, кому платили деньги. Будущему отравителю Фридриха захотелось здесь остаться, рассказать королю о готовящемся покушении, получить в награду лучшую комнату, повышенную плату за его труд, да и признание, а там, глядишь, карьера пойдёт в гору. И вот простой воришка уже паладин, чином никак не менее генерала, или советник, приближённый, сидящий по правую руку от самого королевского величества. Аттила раньше никогда и не задумывался о том, нравится ему или нет Фридрих, и всё, что с ним связано. Жёны королевские нравились всегда — а вот к королю повар относился равнодушно, тем более что при Фридрихе воровать стало удобнее и легче, а паладины поймать никого не могли… или не хотели. Но особенно Аттиле хотелось, чтобы Густава вздёрнули на виселице и оставили на клёв воронам, и первым делом чтоб клевали его глаза: наглые, бесстыжие, чёрного цвета.

«Ведь наверняка заговорщиков не так много, потянешь за одну нить, узел развяжется», — размышлял Аттила. В трезвости он не мог даже заколоть овцу, разделать, выпотрошить, пожарить — да, но убить — нет, а когда речь идёт об убийстве человека, пусть даже не самого дорогого на свете, пусть даже не слишком жестоким способом, — суть дела меняется. Даже тот случай с резнёй овец, учинённый Аттилой и то был пьян и спонтанен.

С другой стороны, не отравишь короля, всё может пойти наперекосяк, а вдруг около их дома уже есть засада (пара вооружённых до зубов мастера шпаги или заклинаний) и если король к завтрему не умрёт, они изрубят одним махом и Томаса, и Редьярда, и Грегора, и Стеллу, всех тех с кем Аттила сосуществовал девять лет. Подумав об этом, Аттила ещё больше начал сомневаться. За эти годы, по-настоящему близким ему стал разве что Томас, Грегора — презирал, Редьярда — ненавидел, к Стелле питал холодное равнодушие. Но даже желанная смерть троих (а этого Аттила иногда хотел) не смогла бы перевесить жизнь близкого друга, и его собственную волю, вдали от короля.

Во время размышлений до Аттилы доносились стуки в чужую дверь, где, как потом оказалось, жил главный повар, крики: «открой», «проснись, сволочь», звуки взлома. Но ленному человеку, коим являлся молодой отравитель, сложно повернуться, даже когда над его ухом проносится стрела.

Стуки затихли. Аттила раскупорил бутылку с грогом. Выпивать юный повар очень любил, если бы окружающие знали, кем был его отец, вряд ли бы удивились. От наследственности никуда не деться. Только в отличие от своего отца — Стефана, Аттила никогда ничего не крушил, не бил, не загонял ребёнка в подвал, а просто засыпал и всегда дома, за исключением случаев, когда пил первый и второй раз в жизни. Лицо у Аттилы уже выдавало его привычку, а лет через пять таких же нескончаемых пьянок оно бы ещё и постарело до возраста этак сорок.

Об окончании своей жизни раньше Аттила размышлял редко, но в замке ему казалось что смерть близка, и непременно придёт к нему в случае непредвиденных обстоятельств. Стало страшно оттого, что дверь хлипкая, и как только отравитель выполнит заказ, ночью придёт Густав, сковырнет дверь ножиком и тихо перережет горло. Море крови и надгробие без надписи. А убийца так и будет творить перевороты, вербовать новых отравителей и жить в своё удовольствие. А Аттилы уже не будет. И так не хочется отправляться в загробный мир Белиара раньше времени.

По телу пробежало приятное тепло от грога. Немного опьянев, Аттила подумал, что можно вздремнуть: до обеда оставалось ещё несколько часов.

Снился отравителю сон в котором он разгребал горящие угли, вместо своего дома, а позже собрал три черепа, все в саже. Дальше приснился святой Робар со светившимся мечом и закрытыми глазами, налево и направо от ударов оружия падали Густавы, их ничего не различало. А каждого упавшего Густава клевали стаи очень маленьких белых ворон, от трупов ничего не оставалось, кроме тех самых глаз. Снилась и келья, только теперь она выглядела совсем иначе: стены из серебра, потолок из золота, вместо кровати тысяча пузырьков, среди которых Аттила искал яд, пробуя на вкус содержимое. Во всех из них был яд, но Аттила не умирал, и только, выпив последний из них, стало темно, а телу жарко — было очень похоже, что умираешь. Но через мгновение сон перенёс Аттилу на громадное зелёное поле, с яблонями, и увидел он себя со стороны, стоящим с молодой девушкой, которую почему-то назвал Энн. И говорил он Энн странные слова, смысла которых он не понимал: «да хоть тысяча лет пройдёт, ляжет в пространстве времени лёгкой красной лентой убийств и разрушений, и хоть в развалинах городов, а позже в песке уже не отыщешь что-то человеческое, ведь люди вернуться назад в норы, в которых жили изначально — им так свойственно возвращаться назад в подвалы, и хоть не будет больше ни Инноса, ни Аданоса, ни Белиара — ты останешься со мной».


Подобных насыщенных снов Аттиле не снилось никогда и так ему не хотелось просыпаться, но стук в дверь разбудил его, и, ругаясь, что сон досмотреть не дали, Аттила отворил дверь. На пороге стоял высокий паладин, который был краток:

— Обед готовишь ты!
— Я?
— Готовишь ты! — повторил военный ткнув для убедительности Аттиле в грудь, — и ещё: иди за мной… к королю.

Повар возражать ничего не стал, он решительно не понимал, что происходит, военный не стал распространяться о том, что главного повара Ханса уже арестовали, за то, что испортил королевский завтрак огромным количеством солнечного алое. Король распробовать блюдо не успел: охранники, отвечающие за проверку еды, были настороже.

Король был в плохом настроении, ему было очень скучно. Он склонил голову и нехотя взглянул на зашедших паладина и Аттилу, также нехотя выпрямился в кресле и начал говорить:

— В общем, кок, или как тебя там, ты мне на обед готовишь Фаламбо… И всё что остальное, что готовило это Солнечное Алоэ, бифштекс с кровью, суп Марли…  Мы тут нашли твои документы, тебя перфект Сильдена рекомендует, а я ему доверяю, мы с ним как-то охотились в его угодьях. Времени у тебя мало, так что иди сразу… — король замахал рукой, — и чтобы никаких фокусов с солнечным алоэ. Всё понял?
— Да, ваше величество, — только и мог ответить Аттила.
— Ну, иди уже, олух, моё величество хочет в тишине посидеть.

«Фаламбо»… название этого блюда отравитель слышал первый раз, и коли уж представилась такая возможность избавиться от Фридриха Красивого, ей нужно пользоваться, несмотря на то, что полчаса назад Аттила грезил о сладкой жизни в королевском замке. Единственное с помощью чего можно было узнать, что это за блюдо была книга с рецептами, который бывший повар швырнул где-то на кухне.

«Если яд убьёт мгновенно — мне конец, проверяющие еду умрут быстро, а повара казнят, если яд убъёт медленно — то на счёт своих жертв придётся взять не только короля». Перед такой дилеммой Аттила стоял в жизни впервые.

Для начала на кухне Аттила отыскал книгу с рецептами — она нашлась под разделочной доской, поймав за шкирку поварёнка лет двенадцати, отравитель вперился в него взглядом и спросил: «Читать умеешь?» — тот кивнул. — «Я просто сегодня чистил лук, глаза слезятся, букв не разбираю, а как готовить это блюдо я уже забыл. Ты главное читай, а я буду делать». Поварёнок поверил.

Блюдо оказалось десертом, не таким и сложным, состоящим из карамельных нитей, сливок, красного полусладкого вина и ещё десятка компонентов, но с каждым новым добавлением, становилось всё хуже, а когда уж было добавлен алкоголь (последний ингредиент) — вкус стал невыносимым, но времени готовить заново не оставалось. Поварята приготовили все остальные блюда, а Аттила незаметно добавил в десерт яд, примерно полпузырька.

Начался обед. На счастье короля и на беду Аттиле, лакей, нёсший блюда на проверку, уронил десерт, а с пола Фридрих точно бы есть не стал. Отравителю только и оставалось, что схватиться за голову. И как обычно в таких ситуациях выручил случай: король, после сытного обеда, очень любил выпить «Вальдкпенас». После его употребления, правитель чувствовал себя абсолютно счастливым, а уж если любимый десерт безвозвратно размазан по полу, то от гнева спасал только напиток. Лакею, который уронил блюдо, раньше вменялось в обязанности спускаться в погреб и оттуда приносить бутылочку любимого королевского вина, ну а поскольку этого слугу, после гибели десерта выпнули из дворца, за «Вальдкпенасом» необходимо было посылать кого-то другого. Короля считали чрезмерно капризным: ему нравилось, когда даже самые высокие чины паладинов или советники выполняли поручения за слуг. Принести вино Фридрих приказал старшему советнику, тот, в свою очередь, офицеру паладину, ну а тот (так уж повезло) встретился с Аттилой в коридоре, когда отравитель обречённый и отрешённый возвращался в комнату. Офицер остановил повара и, чуть ли не крича, приказал принести бутылку.

В погребе, «Вальдкпенас» стоял особняком в полной изоляции от всех остальных вин. Осталась последняя бутыль. «А что мне ещё делать?», — подумал Аттила, вытащил пробку и влил яд в вино, помнив о том, что бутылку обязаны открывать при короле, но шансов отравить, иначе чем так не было.

Отравитель отдал «Вальдкпенас» офицеру, тот покосился на Аттилу и подозрительно спросил:

— Ты зачем бутылку открыл?
— Сегодня я был на аудиенции Его Величества, он очень сожалел, что бутылка его любимого вина последняя, пока не созреет новый урожай виногорада, и сказал, что такой чудесный аромат, должен наполнить замок, — с налётом чопорности и аристократичности говорил отравитель.
— Чего это ты мне заливаешь?
— А ты рискни отнести бутылку обратно, и оставить Его Величество не только без десерта, но и любимого вина.
— Ладно, давай сюда быстрей, — офицеру не хотелось лишаться головы из-за прихоти короля.

Советник также покосился на офицера, тот рассказал ту же историю, что и Аттила. А уж когда советник донёс бутыль к Его Величеству, король задал тот же вопрос «почему бутыль открыта?», решив, что король забыл о своих словах, советник соврал:

— Я открыл, чтобы здесь не мешкать Ваше Величество, старался действовать быстрее.
— Ладно, наливай…

Король выпил вино.

***
Фридрих кряхтел и кашлял кровью, вокруг его ложа собралось человек десять, жена Маргарита, как и положено ей было по статусу, держала руку мужа, опустившись на колени, и, опять же, по статусу всхлипывала. Маги скучились в стороне, перешёптывались, поглядывали на короля и разводили руками «мы сделали всё, что могли», хотя и не использовали самые верные заклинания против отравления. Наследника престола — девятилетнего Альгенда — усадили чуть поодаль от кровати, вряд ли тот понимал, что вообще происходит с его братом Фридрихом, да и с ним самим.

Король что-то бормотал, но никто не слушал. Да и если бы прислушались, точно не уловили что-то связное в нескончаемой речи властителя Миртаны. Жалости к королю никто не питал — лишь делали вид, ведь обычно такого рода «собрания» статусные, у каждого своя роль. Жена властителя, например, должна нескончаемо реветь, вытирая реки слёз платочком с инициалами короля. Наследник должен опустить голову, в качестве признания заслуг прошлого властителя, Альгенду Слабоумному в таком положении держал один из советников. Последних было только человека четыре, остальные, сославшись на то, что верят в выздоровление короля не пришли и спокойно заснули. А эта четвёрка стояла вдали от кровати и молчала. Маги обязательно должны были разговаривать, просить Инноса о помощи, но делать этого не спешили. Все выигрывали от смерти короля.

К утру, когда начало рассветать и все в комнате короля спали или дремали, Фридриха Красивого не стало.



Дверь в комнату Аттилу отворилась ночью, повар не спал. Гостем был Густав, отравитель с ненавистью сжал кулаки:

— Ты зачем пришёл, папаш?
— Кончай называть меня папашей! — крикнул военный, подступил к Аттиле и с силой сжал ему горло, — ещё немного и ты, сучонок, сдохнешь, так что молчи. Ты отравил короля и я тебя подарю жизнь, но, пожалуйста… молчи!

Хватка ослабла, Аттиле удалось сделать вдох.

— Вали из замка… король вот-вот помрёт. Тебе здесь делать нечего, — спокойно сказал военный.
— Уговор в силе?
— Да, в Миненталь я вас не отправлю. А хочешь ещё какую-то награду… пошарься по замку, охрана всё равно у покоев Фридриха. И больше не появляйся мне на глаза, убью, не пожалею…
— Да иди ты!..
— Обязательно поцелуй за меня Стеллу! — весело крикнул Густав выбежавшему Аттиле, но тот не расслышал.
Ответить с цитированием
Старый 18.06.2009, 22:04   #62
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

X. Робар II собственной персоной

Предание земле тела Фридриха должно было состояться через день после его смерти. По размаху королевские похороны превосходили феерию его величества.

Альгенду Слабоумному, как новому королю, вручили символы королевской власти: меч, который по преданию передавался от сына Робара Святого вот уже на протяжении шестьсот пятидесяти лет и щит, по легенде спасший правнука основателя Миртаны от тысячи огненных шаров, пущенных шаманами орков в него на поле боя. Как и все красивые предания, истории, насчёт регалий, от властителя к властителю обрастали новыми подробностями, да и сами символы власти незаметно обновляли. Ведь как в глазах народа мог потрескаться святой щит и заржаветь божественный меч? Никак. Вот и приходилось самым молчаливым высокопоставленным чинам паладинов решать эту проблему.

Официальной причиной смерти Фридриха Красивого стала внезапная остановка сердца с отказом почек. Новость распространили среди горожан Венгарда в то же утро, когда скончался правитель. Однако больше всего обсуждали не это, а то, кто станет правителем. Все прекрасно понимали, что Альгенд, в силу своего умственного недостатка, управлять Миртаной не в состоянии, за него это будут делать советники. Вспоминали и отправленного на Хоринис Робара. Недовольство росло, но ничего изменить было нельзя.

Любая смерть заметного человека сопровождается гулом слухов, не стала исключением и кончина Фридриха. Любой горожанин выдвигал свои версии: «Да закололи его, пока он спал», – твердил пьяный матрос, «Да жив он, кого вы слушаете?» — убеждал хозяин трактира, «Он в монастырь ушёл, послушником», — доказывал богобоязненный плотник. Версии, версии, версии… конечно же упоминали и об отравлении, но сойтись на одном так и не смогли.

На похоронах было около трёхсот человек, процессия следовала от Венгарда до фамильного склепа, находиться при похоронах, в котором, могли только приближённые королю люди, простые жители наверняка бы взяли из этого «дома мёртвых» сувениры на долгую память. Тело накрыли простынёй и шкурой мракориса и, по давнему обычаю, несли его на руках шесть паладинов, спереди шёл архимаг нордмарского монастыря и беспрерывно молился.

До склепа от Венгарда было рукой подать, но процессия шла медленно, каждый хотел подойти поближе к умершему, тычки и пинки доставались каждому, кто шёл в гуще, людям, замыкавшим колонну, и шагающим издали, повезло больше: домой вернулись они без ушибов. Старикам посчастливилось меньше всех: жара, которая стояла во время похорон, и отсутствие питья «помогали» им терять сознание. За тем, чтобы не началась давка, должна была следить милиция, которая, однако, скорее выступала в роли тисков, сдавливая по бокам всех, кто не выделялся хорошей одеждой и ухоженным видом.

Прохлада склепа спасла от жары Маргариту, Альгенда, архимага, всех советников, генералов и солдат, нёсших тело. А в склепе всё шло так, как и при похоронах других королей: открыли крышку гроба и положили тело вовнутрь, никаких обрядов, таинств, причащений не состоялось.

С похорон все расходились довольными, кто-то оттого, что лицезрел самого короля, хоть и мёртвого, кто-то оттого, что уйдёт от «этой проклятущей жары», кто-то оттого, что смог вдоволь потешиться над Альгендом, ну а Густав оттого, что, наконец, можно приступить к тому, что задумал.

И как-то забыл люд, любящий глазеть на казни, о лейтенанте Ли, привязанному к позорному столбу на площади уже второй день, измождённое тело, казалось, уже не дышало, охране, выставленной рядом с ним было скучно без пива и без орущего народа, ушедшего на погребение.


В этот же день, вечером, в бухту зашёл небольшой однопалубный торговый корабль из Хориниса — «Ветла». И не был он ничем примечателен если бы на нём не было Робара Второго, о чьём приезде знали лишь высшие маги огня, Густав и его четыре помощника. Чтобы не будоражить горожан появлением такой знатной когда-то особы (а его знали в лицо жители), Робару пришлось одеться в лохмотья и в таком одеянии проследовать в дом Густава.

Они разговаривали долго: Густав, был единственный человек, кому доверял Робар, Робар был единственным, кому был предан Густав.

Стратегия переворота была очень простой по осуществлению, но не терпела задержки. По обычаю, новому королю Альгенду  личная гвардия должна была присягнуть в полночь, после похорон прежнего властителя, а поскольку её численность была порядка сотни человек, шансы захватит трон у Робара с помощью пяти человек Густава — нулевые. Гвардия была преданной любому правителю, к которому присягала и защищала его до последнего, но совсем другое дело, если присяги не было: в таком случае приказывать ей никто не мог, а всем давно известно, что военные без приказа не могут даже думать.

Уже поздним вечером, когда гвардия начала собираться в тронной, шесть человек вышли из дома Густава, убив по пути всех охранников у ворот и замка, требовавших разрешение на вход «оборванца» (Робар всё ещё был одет, как нищий). Был мёртв и советник по советникам, который вышел из своей комнаты в сад, как раз в тот момент, когда «маленькая армия» громкими шагами вторгалась в замок.

В тронной было многолюдно, но это не помешало Густаву и Робару проследовать к трону, на котором сидел Альгенд Слабоумный, стащить последнего на пол и надеть на руки оковы. Используя замешательство, Робар скинул ветошную одежду, медленно проследовал к трону, взял в руки символы власти и громким голосом выпалил заранее заготовленную речь:

— Что уставились?! К вам вернулся ваш король Робар, Робар Второй. Я следующий, после своего брата Фридриха по старшинству и теперь, согласно заветам наших предков, властвую я! Моего младшего брата Альгенда, за измену Родине, и предательство её идеалов, приказываю выселить на южные острова! Гвардия, вы обязаны присягнуть мне! Не будет больше слащавости брата моего Фридриха, мы воюем, а не праздники устраиваем. Я ваш новый король. Объявить об этом сейчас же всем жителям Венгарда.

Даже девятилетний Альгенд Слабоумный, казалось, начал что-то понимать, он, скрученный, поставленный на колени, в кандалах, на полу пронзительно посмотрел на своего старшего брата, восседающего на троне и замотал головой: «плохо, плохо, плохо, плохо!». Мальчика увели, тот, пока ещё находился в тронной зале, беспрерывно смотрел на своего старшего брата, но тот лишь отводил глаза.

Мёртвая тишина разразилась криком «Да здравствует Робар Второй!».  

Гвардия, как и подобает, присягнула новому королю в полночь.

В этот же вечер, лейтенанта Ли, как напоминание о безрассудстве Фридриха показательно отвязывали от столба. Робар прослышал, как Ли радел за него, а сподвижники новому королю были очень нужны. Бывший солдат был без сознания и едва ли соображал, что с ним происходит. Не понимал он, что несли его в личные покои Маргариты, где его будут отпаивать и лечить. Что же касается бывшей королевы, то её наглухо закрыли в одну из комнат замка до выяснения «её причастности к злодеянием Фридриха».


***
В доме, в котором остановился маг, вновь постучали: сегодня посетителей было много. Но прихода ночного посетителя маг дожидался слишком долго, цветочный чай был давно заварен и уже, к сожалению, остыл. Довольный Густав, усевшись за стол, извинился за поздний визит и с довольный ухмылкой сказал:  

— Я же говорил вам, маг, что без крови?
— Да, и слово своё сдержал, да простит нас Иннос.
— Опять вы за своё… Иннос, Иннос… — передразнил военный, едва переборов в себе желание сплюнуть на пол от злости, — вы на своего бога только и молитесь. Только где он существует, вы даже ответить не сможете. В конце концов, вы, маги, даже не думаете, что на землю он не ступит, а откуда-то сверху будет присылать свои чары, за подношения одаривать.  Что же в бою, ваш бог солдатам не помогает?..
— Ему противостоит Белиар…
— Белиар… Белиар и Иннос по сути ничем не отличаются, сами об этом знаете. Иннос направляет паладинов убивать, Белиар направляет убивать. Только с эстетической точки зрения у Белиара все убийцы ужасно некрасивые.
— Ты пришёл в мой дом и оскорбляешь Инноса? Да как ты смеешь?!
— И вы убийца, — не унимался Густав, — разве нет? Вас всех звали королю помочь, а вы развели руками, мол, мы ничегошеньки сделать не можем. Вот это для меня и было высшим наслаждением: созерцать вашу преданность Инносу, который помог мне найти нужного убийцу, вам остаться не при делах, а Робару вернуться. И уж поверьте, нельзя поминать об Инносе и его благочестии, и одновременно творить противоположное. Хватит об Инносе! Хватит.

Маг не нашёлся что ответить. Оба сидели молча до тех пор, пока не чай заново не заварился.

— А что станет с тем, кто отравил? — продолжил разговор маг.
— Я его убью. Я не стал этого делать в замке, хотя была возможность придушить сучонка, но обязательно сделаю, как только всё успокоится.  
— Сколько крови на твоих руках…
— Очень много, знали бы вы, сколько, никогда бы со мной не разговаривали… Только на ваших руках крови не меньше. Без вашей помощи, мы бы конечно ничего не сделали… с вашей помощью мы сделали всё, что хотели. Теперь слово за Робаром… Робаром Вторым точнее. Считайте, что теперь вы будете кататься в сыре ещё больше. Кому мы обязаны больше всего, Пирокар?
— Ксардасу, — с плохо скрываемой непризянью ответил маг, —  его голос был решающим, если бы не он короля бы убрать не решились.
— Ксардас, значит? Передайте ему благодарность от Робара.
— Не сомневайся, Густав, передам. Как только вернусь в монастырь.



XI.События после переворота. Карьера лейтенанта Ли

Тех, кто симпатизировал Фридриху, осталось немного, тех, кто попал под горячую руку, ещё меньше. Уже неделя пронеслась с момента пришествия Робара II, и каждый день его правления отмечался казнями.  

Кузнецов, изготовлявших доспехи Фридриху, слуг Его Бывшего Величества, готовивших, убиравших, постригавших — ссылают в Миненталь или отправляют на северные рудники. Ничто не должно было напоминать о Фридрихе. У нынешнего короля теперь вместо слуг генералы и паладины. Альгенда Слабоумного отправили на корабле на южные острова, однако корабль, как оказалось позже, затонул на полпути, а выживших не нашли, да и трупов тоже.  

Советников Фридриха казнили в первую очередь, все они, всходя на помост плакали, и только Харольд Хармс стоял на эшафоте без слёз, неимоверно устав от безумия, которое разворачивалась вокруг его убийства. Его казнили последним из советников, на третий день после переворота. Жителям из простых сословий были представлены неопровержимые доказательства вины Хармса: документы, подтверждающие то, что он занимал должность при Фридрихе, отчёт о богатом внутреннем убранстве комнаты, а также полсотни винных бутылок. Это вполне хватило, чтобы приговорить к казни.  

Командующий казнью генерал Густав Клеменс (звание тот получил в тот же день, когда помог Робару прийти к власти), под одобрительные возгласы толпы, задал Хармсу обычный для приговорённых вопрос:

— Хочешь ли ты, падаль, что-нибудь сказать на прощание народу, который ты презирал?
— Будь проклят.

Густав махнул рукой, крышка эшафотного люка открылась.

Советников Фридриха не осталось. За ними, теперь уже на плахе, отрубили головы шести бывшим генералам. «Самого главного подлеца и негодяя» — генерала Дельвига, прежде чем казнить несколько дней держали без пищи, а на питьё давали перебродившее горькое пиво.

После того как кроме Дельвига, умерщвлять было некого (кто убежал, кто так умело расположил к себе Робара Второго, что остался в замке), на очередь встали воры, убийцы и мошенники. За их поимку отвечал лично Густав, обещавший вычистить «всю грязь» в течение двух недель, но прежде дать горожанам Венгарда отдохнуть — последние устали от лицезрения смерти.

Маргариту так и держали в заточении в замке, но, в отличие от большинства арестованных, кормили её хорошо, оставшиеся слуги держали комнату в чистоте и порядке, да и вообще для неё были созданы условия но бывшая королева плакала беспрерывно, а перестала только тогда, когда узнала, что её отец сбежал и его, само собой, не казнили, как остальных советников.  

Лейтенант Ли постепенно приходил в себя, но часто просил пить и есть, а в бреду звал свою покойную жену. Лечили его маги, но даже сильные заклинания давали лишь небольшой положительный эффект. Только на четырнадцатый день лечения лейтенант сумел встать с кровати и сделать небольшую прогулку по саду и коридорам замкам. Перемен, как ему первоначально казалось, не было: те же стены и та же сырость, и суета осталась (теперь вместо слуг бегали солдаты).    

Он знал о казнях, но на часто задаваемый самому себя вопрос «Одобрять ли это?», терялся, не зная, что ответить. «При Фридрихе не было такого умопомешательства на крови, виселицах и наказаниях, но, с другой стороны, у власти тогда стояли те, кто не сделал простым жителям ничего хорошо, не считать же хорошим – феерию?» Ли устал от войны, поэтому его размышления всё больше сводились к сопоставлению Фридриха и Робара Второго, и в этом сличении всегда прав был младший брат, безоговорочно, без права на апелляцию со стороны старшего. Ли не обрадовала смерть последнего, но в то же время не огорчила, главным стало возвращения Робара Второго: «рыцаря от Инноса», «истинного потомка Робара Святого, основателя Миртаны», «умного и деятельного человека» — такие определения дал новому королю сам лейтенант.

Когда болезнь окончательно отступила, по наставлению короля, Ли переселили в одну из бывших спален Фридриха Красивого. Такая жизнь начала нравится, человеку априори нравится хорошее отношение к его непритязательной особе.
А спустя ещё какое-то время Робар Второй вызвал лейтенанта к себе на аудиенцию и долго с ним разговаривал с глазу на глаз и уже на следующий день назначил Ли генералом, тот не сопротивлялся, единственное, чего хотел военный, это отдохнуть, поруководив первым делом войском издалека, из замка, обсуждая стратегию с королём и Густавом. Одобрение было получено сразу.

На шестнадцатый день правления королем был издан указ, согласно которому объявлялся поголовный набор в армию. Облачиться в королевские доспехи были обязаны все мужчины старше двадцати трёх лет и моложе пятидесяти, обладающие средним или крепким телосложением, умением (хотя бы небольшим) фехтовать или драться на мечах, меткостью (охотников набирали в стрелки) а также, что было немаловажным, «душевными качествами». Что подразумевал Робар II, под последним, мог знать только он.

В армию идти многие не хотели, поэтому тщательно изображали из себя умалишённых, больных, калек, да и вообще людей не способных держать меч. Тем не менее, задача короля собрать полк из двухсот человек была выполнена быстро, неважным оказалось то, что в армию затесались лица, которых необходимо было отправлять в Миненталь или казнить за преступления. Брали всех. И даже бы если король поставил задачу набрать тысячу первоклассных солдат из ста пастухов — и её бы выполнили, так уж повелось с того момента, когда у людей возникли: государство, и тот, кто им управляет.

Но, в тот день, когда полк был построен и уже находился у южных ворот Венгарда, когда женский плач, казалось, мог заглушить рёв чёрного тролля, когда дети смотрели на отцов прощаясь, Робар Второй получил донесение с северного фронта: «Орки отступили».

Война закончилась...

Полк, однако ж, решили не расформировывать.
Ответить с цитированием
Старый 20.06.2009, 12:58   #63
ArnyGOTH

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

Приветствую.

Очень рад, что еще живо творчество на этом форуме. Вроде бы открылось в свое время много интересных произведений, обещались продолжения, активная работа… а все заглохло. Благо, что все-таки не все :) Правильный пример подаешь (в частности мне, кхм…) — не прекращать работу и, хотя бы немного, чуть-чуть времени выделять для творчества.

Читая продолжение, я, как обычно, по ходу дела придирчиво копировал из текста всякие пустяшные косяки вроде лишних запятых и перепутанных падежей. Однако забыл сохранить файл, в который все это бережно складывал, и последовавшая после аварийная перезагрузка системы троды моих плудов уничтожила. Наверное, это и к лучшему; ничего действительно стоящего критики я все равно не нашел — в стилистическом плане все хорошо. Впрочем, иначе быть и не могло, ведь в творчестве ты давно уже не новичок.

Теперь впечатления непосредственно от продолжения истории и рассказа (хотя рассказ ли это уже?) в текущем его объеме в целом.

«Исчезновение» с каждым новой своей главой постепенно разрушает для меня ту «Готику», которую я видел по ту сторону экрана и которая мне нравилась. В этот раз оно совершенно добило мои представления о Короле, Государстве и окружающем их ореоле святости. Уж что-что, а чернуха в этом направлении мне никогда не нравилась. Фальшивость «магических» регалий, лицедейство всех приближенных ко двору… Для меня Король Миртаны, несмотря ни на что, все равно был истинным избранником Инноса, а окружающие его легенды и символы — правдой, пусть может где-то приукрашенной. Наверное, слишком наивно… Но такой противоположный взгляд мне как-то не по душе. Слияние мира Готики и элементов культуры высших кругов французской Эпохи Просвещения меня отталкивает.

Что дальше. Подобным образом я отношусь к любовной теме, в каком бы то ни было виде. Я не понял сюжетной необходимости в описании влюбленного состояния Стеллы и рассуждений об отношениях между мужчиной и женщиной вообще. Последние я в принципе не переварию, как самую замусоленную в современном мире тему, опопсевшую и опошленную до крайности. «Ох, это любовь…», «любовь — это не просто так», «она тебя бросила — ты ей не нужен», «ты не способен любить», «ах, какой она была легкомысленной!», и все эти красивые эпитеты, образные картины, и сопли, и страдания, и болезнь, и «безответность», и месть, понимаете ли…

Впрочем, я не отрицаю, что, возможно, просто сам не пережил еще соответствующих чувств и просто все этого не понимаю. Однако не уверен, что любовь, как она представлена в современной культуре, станет выглядеть в моих глазах по-иному. Здесь особых отличий я не заметил.

Далее. Интрига с отравлением на королевской трапезе. Все здорово, захватывающе и интересно. Но уж слишком предсказуемо… Почему-то мной ожидался какой-то неожиданный поворот, резкий виток сюжета, глобальный облом или какие-то новые обстоятельства, рождающие очередную проблему. Однако, нет: отравленный десерт на полу, ну ничего — счастливая череда перепоручений насчет вина, в конце которой совершенно случайно оказывается Аттила, тудым-сюдым, парам-пам-пам — король помер. Тем не менее, особого разочарования в такой развязке не было: отсутствие неожиданного поворота в какой-то степени было само по себе неожиданным :)

Ну и еще, как мне кажется, получилась смазанной и не передающей все «эпичности» происходящего сцена захвата власти Робаром, который Второй. События конца десятой и одиннадцатой глав столь молниеносны, что многозначительные фразы, которыми заканчивается этот отрывок, звучать пресно и не создают волнения от неизвестности грядущих событий, желания поскорее узнать, что же там дальше.

Как бы вот так… Я искренне рад продолжению интересного рассказа и хвалю тебя как не теряющего своего мастерства автора. Я прочел выложенные главы на одном дыхании, позже ознакомился с ними еще раз, более вдумчиво, — и в обоих случаях остался очень доволен чтением. Однако, вынужден признать, что сильного впечатления не было, в то время как события в этой части рассказа весьма значимые, поворотные. На мой взгляд, им не хватает более яркого описания, какой-то доли пафоса даже… И не обязательно «размылевываться на 20 страниц» при этом. Впрочем, не исключено, что ты намерено изобразил все столь сухо, — дескать, события хоть и национального масштаба, но во сюжете рассказа большую роль играет судьба героев, для которой переворот в стране — лишь фон. В любом случае, продолжение добавит к формирующейся картине сюжета новые штрихи — там все и будет видно :).

Остальные мои замечания сугубо личного характера, ты сам поймешь, насколько они для тебя важны.

Хоть это и сложно, но общий вердикт в виде оценки я все же вынесу:

Сюжет: 8,8[q]/10,00[/q] — события активно развиваются, история заметно продвинулась вперед; это радует.
Стиль: 8,0[q]/10,00[/q] — стиль на высоте, но в этот раз несколько не хватало живости и красок; ближе к концу — совсем уж сухо.

Удачи! Как с дипломом, так и с продолжением рассказа. Не суть важно, как скоро оно появится, главное — чтобы работа не прекратилась совсем… Впрочем, я уверен, что этого не случится ;)
Ответить с цитированием
Старый 20.06.2009, 20:39   #64
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

2Olhado:

Привет.

Спасибо, что зашёл и написал рецензию. Всегда рад твоему появлению в моей теме ;)

[q]не прекращать работу и, хотя бы немного, чуть-чуть времени выделять для творчества[/q] — Лето сейчас, и времени много для этого. Осенью придётся выкраивать любую свободную минуту.  

[q]Однако забыл сохранить файл, в который все это бережно складывал, и последовавшая после аварийная перезагрузка системы троды моих плудов уничтожила[/q] – Сиё плохо, поскольку работа над редактировано-корректированной версией идёт параллельно: некоторые косяки я не замечаю, ты в этом помогаешь.

[q]в текущем его объеме в целом[/q] – в Ворде у меня 86 страниц и 41.000 слов примерно. Что это такое: рассказ, повесть, роман или эпопея, думаю, определит читатель, когда творение закончится. Надеюсь, до эпопеи не дойдёт ;D

[q]все равно был истинным избранником Инноса[/q] – Здесь, судя по истории Готики святым избранным был только Робар Первый, а дальше ведь шло по накатанной: от отца к старшему сыну передавался престол, но не избранность. Так лет семьсот (исследование ведь проводили по гробовым доскам на Хоринсе?) Ну, не может такая преемственность быть бесконечно святой и непогрешимой. Избранный, на то он и избранный, чтобы быть единственным, а то получается что у короля (любого правившего в Миртане) было по несколько детей, ну не могли они быть все избранными.

[q]Слияние мира Готики и элементов культуры высших кругов французской Эпохи Просвещения меня отталкивает[/q] – Опять же: параллель. Многих королевских семей считали посланниками от бога, в т.ч. и императоров в Риме и Египте, и всяких там затрапезных правителей во Франции, Англии средних веков. Так выгодно их преподносить, но божественного в них - нуль.

[q]Последние я в принципе не переварию, как самую замусоленную в современном мире тему, опопсевшую и опошленную до крайности[/q] – Знал бы ты, как я тебя поддерживаю в этом ;) Вообще, вступление, посвящённое этой теме, было написано месяцев восемь назад, написано в силу разных жизненных обстоятельств. Одно из них — апатия. Пытался написать о чём другом, но не выходило… решил прикрутить эту линию непосредственного к Стелле. Это скажется и на будущем повествовании. Тем более все эти мыслишки в кавычках, перечисленные во вступлении, были раздумьями тех, кого Стелла «кинула». А потом кинули Стеллу.

Любовная линия должна быть в большом произведении. Скажу сразу, пока планирую такую линию в количестве одна штука, но не как у Стендаля в классическом «Красном и Чёрном», не на весь рассказ, а на малую его часть.

[q]Однако не уверен, что любовь, как она представлена в современной культуре, станет выглядеть в моих глазах по-иному[/q] – Представлена она сейчас, по большей части, утрировано в фильмах, песнях, книгах. Если ты с любовью, тьфу-тьфу-тьфу, столкнёшься в реале, уверен, мнение твоё сильно изменится.

Просто, к примеру, как мне рассказывала одна знакомая о своём 30-летнем парне (ей 21) – передаю, естественно, на память, но смысл такой: «Никогда бы на него не подумала, что он, бывший командир спецназа,  может ныть, прося прощения,  так убеждать вернуться. Когда познакомились, он мне вообще грубым казался сильно». Вот чего делает с людьми эта замусоленная тема. Плохо это. Тебя, в твоих начинаниях, целиком поддерживаю.  

И желаю одного: никогда с этими соплями не сталкиваться ;)

[q]тудым-сюдым, парам-пам-пам — король помер[/q] – Должен же я был как-то грохнуть его ;D

[q]что многозначительные фразы, которыми заканчивается этот отрывок, звучать пресно и не создают волнения от неизвестности грядущих событий, желания поскорее узнать, что же там дальше[/q] - Ну, а насчёт интереса. Чтобы он был, я мог закончить тем местом, где десерт размазывается по полу. Но от сериала решил уйти всё-таки. И не стал мучить как Гюго в «Соборе парижской богоматери», если читал, вспомни, как там завязана сюжетная линия: идёт хорошее повествование, интересное, хочется узнать что дальше. А потом ты-дыц и описание Парижа и собора на 40 страниц. Тогда Гюго я ненавидел))) Хоть и описания — выше всяких похвал и критики.

[q]Впрочем, не исключено, что ты намерено изобразил все столь сухо, — дескать, события хоть и национального масштаба, но во сюжете рассказа большую роль играет судьба героев, для которой переворот в стране — лишь фон[/q] - Именно так. Для человека (может и не для любого) самым главным остаётся он сам и его близкие, а не политика. Рассказываю об Аттиле, Эрнольде и других: поэтому и интересуюсь ими и их близкими, а переворот — бэкграунд. Да и, в конце концов, ввёл окончательно в сюжет генерала Ли. И обязательно расскажу, как он попал Миненталь.

[q]стиль на высоте, но в этот раз несколько не хватало живости и красок; ближе к концу — совсем уж сухо[/q] – Временное явление. Надеюсь)))

 
[q]Удачи! Как с дипломом, так и с продолжением рассказа[/q] – Спасибо, 28-го и станет ясно будет ли у меня вообще желание продолжать дальше))) Правда, не всё зависит от желаний.
Ответить с цитированием
Старый 01.07.2009, 00:26   #65
Agatt

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

2Danfanz:
Здорово. Прислушался к твоему первому совету в этих постах и не стал читать главу за час... Получилось за две недели. Впрочем, это моя вина.

Первоначально хотел написать отзыв, но меня от этого "отговорил" Арни... Точнее Olhado своим постом. Он очень удачно затронул те же темы, о которых хотел написать и я, так что будет скорее не отзыв, *а ответ ему и тебе.

Помнится, ранее ты всегда в начале отзыва выкладывал парочку цитат. Сделаю-ка тоже самое.
. Придраться, как бы они не старались, было не к чему, даже неблагородный говор отравителя остался незамеченным.
Надо понимать, часть предложения со словом "даже" должна усиливать то, что было раньше. Увы, кажеся здесь все иначе. ИМХО тут должна была быть вставка, что к говору нельзя придраться, а не то что солдаты его прозявили.

Ну, давай за дело. Разве что, знаешь, вино не проверяют оно в погребах закупоренное лежит.
Тут опять же имхо стоило бы предложения поменять местами. Или указать, что повар добавил фразу про вину после некоторого раздумья. А то получается некий смысловой разрыв и эта его последняя сентенция ни к селу ни к городу. Хотя... я не удивлен что он именно так разговаривает. Ниже напишу почему.

В трезвости он не мог даже заколоть овцу, разделать, выпотрошить, пожарить — да, но убить — нет, а когда речь идёт об убийстве человека, пусть даже не самого дорогого на свете, пусть даже не слишком жестоким способом, — суть дела меняется.
Не понял тут. "Суть дела меняется" - это о чем. Т.е. человека он в легкую прирежет? Не понятно


2Danfanz:
Ну, не может такая преемственность быть бесконечно святой и непогрешимой.
В сказке и легенде может. Хотя Готика не сказка ни разу. И не легенда, к несчастью. Хотя это дело вкуса, кому-то *как раз нравится предельно реалистичный, грязный мир.
Помнится в начале "Исчезновения" я написал,что ты очень хорошо показываешь мирную жизнь Миртаны, в противовес хорошо показанной военной жизни из конкурсного рассказа БГ.
Это по-прежнему так, но надо признать, что твоя версия Миртаны все больше и больше напоминает очень яркую циничную насмешку. Над чем смеемся, уже не важно. *Началось все с незабвенной лекции по поводу всеобщего алкоголизма миртанских пролетариев, а закончилось идиотом королем, идиотами его слугами, идиотами из охраны, и даже идиотом поваром, который не может толком связать нескольких слов и прочитать надпись на пузырьке со специями. Мне его совсем не жалко, как и короля, слуг и охрану. И прочих бездельников.

Более того, узнав Миртану, я просто ностальгирую по Хоринису, который при всех его недостатках (бандиты, драконы, орки, Онар, губернатор Лариус, страшные девки в борделе и сволочь Кантар) вырисовывается настоящим раем на фоне остальной страны. Я не говорю уже о флегматичном и запасливом монастыре, и пиратском лагере (под теплым солнышком Яркендара на берегу ласкового моря)
Надеюсь Атилла скоро свалит на сей благословенный остров. Учитывая известные события из Г2, остальные его товарищи вряд ли переживут паренька. Да и сам он кончит плохо :)

В общем, Миртана получилась яркой и циничной. Это ж насколько было всем наплевать на короля и правителя Империи, что какой-то там ворюга спокойно проник во двореци со второй попытки уделал его величество. Особенно четко это раздолбайство показано в эпизоде с бутылкой вина.
По итогу, думаю, что вся эта замануха с отравлениеми прочее, что не понравилось Ольхадо в сюжете - сделано как раз ради попытки обстебать. *

Кстати говоря, несколько фразочек напомнили Сапковского. Например эта
Война закончилась... Полк, однако ж, решили не расформировывать.
Еще пару слов скажу о той самой любовной линии... Которая вовсе даже и не линия, а так... мелкая вставочка на страничку. Ну... У любого произведения, забравшегося выше определенного размера должна быть любовная линия. Это также ясно, как, например, то, что цветы пахнут вкусно, а говно воняет отвратно.
По поводу самой Стеллы и ее переживаний (наконец-то получила сполна;)) - я считаю, что все эти строки восьмимесячной давности написаны грамотней, чем окончание. Написано здорово. А ближе к концу появляются ошибки, опечатки, всякие ненужные повторы и прочие вещи, которые свидетельствуют о спешке. Диплом это довольно-таки солидный кнут.
Сюжетной необходимости во введении этого момента вроде бы не было, однако мотив "наказание Стеллы" превращает это "не было" в "а клево придумано". Такие дела.

Подытожу: сюжетно мне эта часть понравилась больше предыдущей, однако по качеству написания меньше
За сим прощаюсь.
Удачного диплома *:pivo:
Ответить с цитированием
Старый 21.07.2009, 11:40   #66
DanFanZZ

AGFC
Гость
 
Сообщений: n/a

По умолчанию Re: Т: Исчезновение

Привет. Спасибо, что зашёл.

Не было меня в Интернете три недели, виной тому подготовка к диплому и его успешная защита, а затем страшнейший запой, который, к сожалению, никак не может кончиться. Но творческие порывы случаются, в основном, на трезвую голову, поэтому писанину свою с гордым названием «Исчезновение» не прекращаю. И отвечаю, как и раньше, на отзывы.  

Отвечаю, кстати, абсолютно трезвым.

[q] Надо понимать, часть предложения со словом "даже" должна усиливать то, что было раньше. Увы, кажеся здесь все иначе. ИМХО тут должна была быть вставка, что к говору нельзя придраться, а не то что солдаты его прозявили[/q] – Да, здесь смысловая неточность.

[q] Тут опять же имхо стоило бы предложения поменять местами. Или указать, что повар добавил фразу про вину после некоторого раздумья. А то получается некий смысловой разрыв и эта его последняя сентенция ни к селу ни к городу. Хотя... я не удивлен что он именно так разговаривает. Ниже напишу почему[/q] – Я вообще стараюсь делать диалоги от главы к главе качественнее, приближенными к реальной жизни. И, перечитывая первый свой рассказ «За одной закрытой дверью», понимаю, что фразы стали лучше, фразы стали веселее. И реальнее… Но не идеальными. Не хватает бредовости во фразах, логической несуразицы и неточности. Как у Чехова. Слова повара — моя оплошность. Хотя, судя по реальной жизни — такая  речевая несуразица у многих людей встречается.

[q] Надеюсь Атилла скоро свалит на сей благословенный остров[/q] – Да, во второй части действие целиком будет протекать на Хоринисе.

[q] Не понял тут. "Суть дела меняется" - это о чем. Т.е. человека он в легкую прирежет? Не понятно[/q] – Другое я хотел сказать, но стилистическая ошибка выпотрошила смысл этого предложения.

[q] Помнится в начале "Исчезновения" я написал,что ты очень хорошо показываешь мирную жизнь Миртаны, в противовес хорошо показанной военной жизни из конкурсного рассказа БГ[/q] — Со всех сторон стараюсь показывать… Сейчас время для грязной стороны.

[q] Это по-прежнему так, но надо признать, что твоя версия Миртаны все больше и больше напоминает очень яркую циничную насмешку [/q] — А это пробелы сценаристов. Они о многом промолчали, в том числе и об устройстве государства Миртана, и о жителях его населяющих: как живут, что едят, с кем живут, что пьют, кого грабят и прочее и пр.  Пытаюсь восполнить. С цинизмом или нет — тут как попрёт.

[q] Началось все с незабвенной лекции по поводу всеобщего алкоголизма миртанских пролетариев[/q] – Я бы ничего и писать о выпивке не стал бы, если бы играя в «Ночь Ворона» не обратил внимания на то, что вечером многие жители прикладываются к бутылочке и сосут её, практически не отрываясь. В редактированной версии работы рассуждение об алкоголизме из второй главы «Ирма и Стефан» будет сильно переработана и дополнена.

[q]закончилось идиотом королем, идиотами его слугами, идиотами из охраны[/q] – Идиот всегда вокруг себя собирает дополнительное количество идиотов и их количество возрастает в геометрической прогрессии, болезнь королевского слабоумия распространяется на подобострастных слуг, генералов и прочую бездуховную дрянь.

[q] прочитать надпись на пузырьке со специями [/q] – Тут чегось хотел показать: главный повар до того привык готовить, что уже и не смотрит, чего ему дают, он абсолютно точно знает пропорции, что куда класть, сколько соли. Автоматизм такой, как у профи. Профессионалы не думают о том, как делать свою работу — они её просто делают. Это тупая и знакомая до боли (до хрена раз сталкивался) безответственность, тех, кто отвечает за жизнь или, на худой конец, здоровье.

[q] Мне его совсем не жалко, как и короля, слуг и охрану. И прочих бездельников[/q]  - Да мне тоже)))

[q]Учитывая известные события из Г2, остальные его товарищи вряд ли переживут паренька[/q] – Хе… поглядим)))

[q]Да и сам он кончит плохо[/q] – Вот буквально неделю назад написал финальную сцену. Правда, теперь до неё ещё много о чём написать будет нужно. Кончил Аттила плохо или нет, или вообще не кончил, или даже ещё не начал, будет ли вообще он в концовке — ну, финала ждать придётся, что ещё могу сказать.

[q]что какой-то там ворюга спокойно проник во двореци со второй попытки уделал его величество[/q] — Та же ситуация, что и главным поваром, который умеет читать, но не делает этого.

[q]По итогу, думаю, что вся эта замануха с отравлениеми прочее, что не понравилось Ольхадо в сюжете - сделано как раз ради попытки обстебать[/q] — Обстебать человеческие недостатки.

[q]Кстати говоря, несколько фразочек напомнили Сапковского[/q] — Хм… надо будет прочесть. Каюсь, не читал.

[q]Это также ясно, как, например, то, что цветы пахнут вкусно, а говно воняет отвратно[/q] — Вот-вот никуда не деться от этого…

[q]я просто ностальгирую по Хоринису[/q] — Думаю, что во второй части Хоринис и будет представлен, как противовес Миртане.

[q] что все эти строки восьмимесячной давности написаны грамотней, чем окончание. Написано здорово. А ближе к концу появляются ошибки, опечатки, всякие ненужные повторы и прочие вещи, которые свидетельствуют о спешке. Диплом это довольно-таки солидный кнут[/q] – Вступление редактировалось много раз. Поэтому, быть может, она и грамотнее выглядит. Ощущение спешки возникло «благодаря» тому, что главы коротенькие, сжатые.

[q]Подытожу: сюжетно мне эта часть понравилась больше предыдущей, однако по качеству написания меньше[/q] — Стиль мне тоже понравился меньше.

[q]Удачного диплома[/q] — Спасибо. Защитил на «отлично», а шесть дней назад получил на руки эти синие корочки. Теперь до конца лета нужно постараться как можно больше написать и не пить… совсем.

Dan :smoke:
Ответить с цитированием
Страница 2 из 2 12


Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1)
 
Опции темы Поиск в этой теме
Поиск в этой теме:

Расширенный поиск

Ваши права в разделе

Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Вкл.


Текущее время: 11:19. Часовой пояс GMT +4.

Powered by vBulletin® Version 3.8.7
Copyright ©2000 - 2024, vBulletin Solutions, Inc. Перевод: zCarot

AGFC: Valley of Gothic © 2004-2022

Яндекс.Метрика